Пусть моего читателя не коробит эта фраза. В конце 18 века люди были более религиозными и всегда обращались к Богу в сложных ситуациях. Эрнст, посмотрев на небо, мысленно спросил Бога, как ему следует поступить. Задрав голову к небесам, он терпеливо ждал ответа, и чудо явилось ему: из-под тяжёлых беспросветных туч, накрывших Зульцфельд неожиданно брызнули лучи солнца. Бог указал ему верный путь, подтвердив слова пастора о втором пришествии Христа на восток, где находились пустующие земли юга России.

Не дослушав дебаты, парень направился домой. В голове радужной мелодией колокольчика звучала незатейливая песенка. Восемь шиллингов на каждого, восемь шиллингов на каждого… Ноги были готовы пуститься в пляс. Он уже заочно влюбился в эту загадочную Россию, которая неожиданно ворвалась в его жизнь.

Распахнув настежь двери небольшого домика, Эрнст услышал безудержный плач жены. Маленькая Жюстин, обняв Марту, со страхом смотрела на Эдит.

– Что случилось, моя маленькая, птичка?

Эдит, захлёбываясь слезами, бессвязно ответила:

– Марта, она… – и безутешные рыдания не дали договорить начатую фразу. – Она… – и слёзы вновь брызнули из глаз.

При имени Марта Эрнст, облегчённо выдохнув, спросил.

– Что опять натворила эта чёртова коза?

– Мама била Марту дровами, – пролепетала испуганная Жюстин, – смотри вот, кровь.

На носу козы красным флагштоком сияла боевая рана.

– Так ей и надо. Она… она… съела мою лучшую юбку, – не удержав очередной поток безудержных рыданий, выпалила Эдит.

Воскресное утро не предвещало скандала. Эдит разбудил солнечный зайчик, пытающийся сосчитать её веснушки. Рядом сладко посапывала дочка.

– Хорошо-то как, Господи: солнце, весна, воскресенье. – Не открывая глаз, Эдит протянула руку к рядом лежащей подушке, чтобы взъерошить на голове мужа непослушные волосы.

В полудремоте утренних грёз этот жест означал: я проснулась и хочу кофе. Эрнст умел прекрасно заваривать кофе из перетёртой в пыль сушёной моркови. Но вместо мягких, слегка вьющихся волос мужа её ладонь упёрлась в жёсткую короткую щетину. Эдит, моментально проснувшись, открыла глаза. Проклятая коза, заняв место Эрнста, что-то дожёвывая во сне, похрюкивала от удовольствия.

С площади долетел удар колокола, призывающий жителей на собрание.

– К чему бы это? Пойду навстречу Эрнсту и обо всём узнаю.

Выперев наглую козу с постели и стараясь не разбудить Жюстин, она схватила со стула приготовленную с вечера свою лучшую юбку и, с удовольствием поглядывая на себя в зеркало, стала подбирать соответствующую шляпку. Марта, как обычно, крутилась под ногами. Следующий удар колокола заставил её поторопиться. Эдит бросилась к двери, но юбка, за что-то зацепившись, мешала движению. Эдит непроизвольно дёрнулась. Раздался зловещий треск разрываемой ткани. Она оглянулась на звук. Марта, зажав в пасти подол юбки, смотрела на неё злобными голубыми глазами.

– За постель мстишь, зараза. Отпусти, кому сказала.

Эдит с силой дёрнула юбку и к своему ужасу увидела, как огромный кусок подола исчезает в пасти у козы. Это был крах. Это был конец всей её жизни. Это была единственная юбка, в которой можно было встретить любой праздник. Шторм в девять баллов накрыл её с головой. Эдит, рыдая от козлиной подлости, в истерике швыряла в неё поленья и стулья. Проснувшаяся от грохота Жюстин с криком: «Мамочка, не убивай Марту!» встала на защиту козы. Марта, глядя на хозяйку тупыми глазами, продолжала жевать завоёванную добычу. Разгоревшиеся шекспировские страсти, сотрясающие маленький домик, её не интересовали. Выслушав сбивчивый рассказ жены, Эрнст, рассмеявшись, с нежностью вытер её заплаканные глаза.