В приподнятом настроении Эрнст и Эдит покинули Ратушу. В карманах мелодично позвякивали крейцеры. На сегодня они были сказочно богаты. У них была крыша над головой, бесплатный обед в приюте и горсть свободных крейцеров в кармане.

– Марципан? – коротко спросила Эдит.

– Нет, сейчас мы с тобой пойдём в порт.

Эдит, впервые в жизни увидев море, была потрясена его красотой. Откинув все условности правильного воспитания, она, сбросив башмачки, с детским визгом радости вслед за Жюстин бросилась в прибрежную волну, а потом долго сидела на берегу, наблюдая, как по зеркальному брюху моря заводными игрушками безостановочно носятся рыбачьи баркасы. Уставшее за день море, решив наконец-то избавиться от надоедливых нахлебников, с силой швырнуло волну в рыбацкие лодки. Испуганные судёнышки послушно заторопились к берегу. Ненасытные чайки в последних лучах уходящего солнца торопливо набивали свои резиновые желудки стёртыми в пыль ракушками, чтобы переварить съеденную за день падаль. Спрятавшись в синих сумерках уходящего дня, вытесняя запахи разогретого песка и свежей жареной рыбы, на опустевший берег из морских глубин выползал йодистый запах водорослей. На Любек опускалась ночь.

Невидимая рука осторожно поскребла по стеклу.

– Фрида, – прошелестел любимый до боли голос.

Сброшено одеяло. Женская фигурка с распущенными волосами на секунду застыла, потом метнулась к окну и, распахнув его, позвала шёпотом:

– Тобас, ты?

Из чернильной темноты появились две руки и, запутавшись в тёмных кудрях, ласково прикрыли готовый сорваться с губ крик:

– Тихо, тихо. Оденься и иди ко мне.

Фрида, замерев на долю секунды, рывком сгребла в охапку одежду и, перегнувшись через низкий подоконник, упала в объятья мужских рук. «Боже, как же долго эти руки не обнимали меня», – подумала она. «Господи, спасибо тебе за этот подарок, за эту женщину, которую я держу в своих объятиях», – пронеслось в его голове.

Община строго следила за нравственностью молодого поколения, поэтому Тобас и Фрида виделись очень редко, оберегая свою тайную любовь от любопытных глаз. Фрида в шестнадцать лет была сосватана и выдана замуж за бравого солдата Гюнтера Брауна. Через год бравый Гюнтер, оставив молодую жену, ушёл на одну из многочисленных войн, которые терзали Европу последние тридцать лет. Через два года пришло извещение, что солдат Гюнтер Браун сложил свою голову в неравном бою где-то в горах Австрии. Фрида, как все немецкие женщины, была немного консервативна и после гибели мужа осталась в его семье, наивно полагая, что до конца жизни обязана хранить верность погибшему мужу, с которым она так и не успела вкусить полную сладость женской радости.

Крепко взявшись за руки, они шли по ночному городу.

– Фрида, когда мы перестанем прятаться?

– Потерпи, немного осталось.

– Сколько?

– Всё решится в России.

– Ты не должна быть вечной вдовой.

– О Тобас, молю тебя, не будем об этом.

Месяц, выглянув из-за туч, весело подмигнул влюблённым и, испугавшись своей фамильярности, тут же спрятался, прикрывшись шторкой тучи. Они вышли к ночному морю. В нос ударил запах прибитых к берегу водорослей.

– Искупаемся? – предложил Тобас. – Ведь это последние дни лета на родине, и мы никогда не вернёмся к этому морю. Я так хочу тебя любить прямо здесь, моя Фрида.

– Нет, нет, только не это, не сейчас лучше купаться.

– Я помогу тебе раздеться. Идём к лодке, там сухо, и ты не испачкаешь своё платье.

Рыбачья лодка призывно покачивалась на небольшой волне. Трясущимися руками Тобас вступил в неравную битву с ордой мелких пуговиц на корсете Фриды, стоящих на страже её целомудрия.