Часто видимся с Аликом [Сидоровым], перезваниваемся с Мариной [Романовской]. Ты нас всех здесь сплачиваешь незримо.

Спасибо тебе за прекрасную книгу о ящиках и заботливые комментарии на полях.

Обнимаем. Твои друзья Герловины

<…> Только что от меня ушёл Иван [Чуйков], говорили о выставке (в Москве сейчас такая же выставка, как в прошлом году на ВДНХ), но я о ней сейчас писать тебе не буду, надеюсь, что это лучше сделают Герловины или Иван. Мне выставка не понравилась, но тут чувства сложные, так просто не напишешь. Много говорят о Лондонской выставке21, но толком никто ничего не знает.

Был недавно у Фёд. Вас. [Семёнова-Амурского]. Как я и предполагал (а это совсем не трудно и большого ума здесь не нужно), его надули с покупкой картин: на обсуждении наобещали, а потом отказались от своих обещаний и ничего не купили. Меня поражает и огорчает его трусливая безалаберность (других слов я подобрать не могу). Он никак не хочет всерьёз позаботиться о будущем своих работ и архива. Нет у него никакого завещания, никаких распоряжений, да и этого было бы мало, т. к. необходимо сейчас, пока ещё есть силы и здравый смысл (впрочем, в последнем я уже не уверен), пристроить и рассредоточить свои работы. Иначе, оставленные на авось и на «доброго дядю», они сгниют у родственников на чердаке или в московских подвалах. Другого здесь быть не может. Игорь, я совершенно не компетентен в этих делах и, может быть, предлагаю глупость (но глупым я быть не боюсь), а вот другой страх заставляет меня думать о делах, собственно меня и не касающихся, но касающихся . Речь ведь идёт не о пустяках, поэтому отнесись к этому серьёзно. Проблема такова: есть ли реальная возможность пристроить (даже бесплатно, в порядке дара) несколько его работ в тамошних музеях и в частных галереях (исключая, конечно, Глезера!). Это был бы верный шанс, во-первых, сохранить надёжно некоторое количество его работ, во-вторых, и это тоже немаловажно, показать его широкой публике. Это тонкая и деликатная проблема, и она требует всестороннего обсуждения. Ф. В., в принципе, не против, но это пока – на уровне абстрактных проектов. Боюсь, что когда дойдёт до дела, трусость возьмёт своё (она всегда берёт своё). Но я немного надеюсь на некоторое своё влияние, которое я, кажется, имею на него. Повторяю, что дело это очень тонкое и сложное и, вероятно, я изложил его слишком общо, поспешно и невразумительно, но уверен, что ты поймёшь и с полуслова. Если ты поддержишь мою идею, а она вполне выполнима – напиши мне об этом подробнее. <…>

Игорь, родной!

Два вечера – омаж тебе с Жаком [Мелконяном], Ваней Ч. [Чуйковым] и Аликом [Сидоровым]. Все 4 открытки и письмо я получил. Очень грущу без тебя на Сретенке. Здесь уже зима и зимние выпивки. Жак очень мил, полон симпатии к тебе и считает, что ты не должен связываться с коммерч. галереями. Я в этом не понимаю, но думаю, что его надо слушать. Видел ли Андрея Boris. [Накова]? О своём существовании писать не хочется – оно паскудно.

Вера тебя целует, пиши нам, я полагаю, что увидимся скоро.

Твой любящий тебя S.

Дорогой Алик!

Меня никак нельзя упрекнуть в том, что я ничего не пишу, я послал уже больше сотни писем и трачу на письма много времени, которое сейчас для меня особенно дорого.

Вообще все не пишущие отсюда разделяются на две категории: первая – таких большинство – от того, что нечем похвастаться, вторая, меньшая, от того, что не хотят хвастаться. Те, кто уехал сюда ради шикарной жизни, быстро убеждаются, что променяли шило на мыло, потому что первые годы для всех эмигрантов очень трудные во всех отношениях. Уехавшие иногда попадают, на первых порах, в условия хуже прежних. В Австрии они живут в отеле, похожем на коммунальную квартиру с общей кухней, ванной и туалетом. О чём в Москве никто не знает – то, что Запад так же неодинаков, как и Восток. Германия, Швейцария – очень богатые страны, Австрия может быть менее, но выглядит более добротной и изобильной в сравнении с Францией. Париж более скромный город в сравнении с раззолоченным Цюрихом, но его прелесть и очарование – в другом.