В начале 1990-х годов марксизм в России был старательно дискредитирован – с одной стороны, в целях политической мимикрии, чтобы получить доступ к западным программам и грантам, а с другой стороны, чтобы устранить идеологические препятствия для приватизации государственной собственности. На Западе это совпало с периодом так называемой глобализации, а на деле долларизации мировой экономики, когда демпинг американского доллара был использован Соединенными Штатами для экономического захвата территорий и рынков бывшего Восточного блока.

В конце советского периода альтернативы экономической политики трактовались в виде довольно бессодержательной экономически, но политически заряженной формулы – «план» или «рынок». То есть избавимся от плана – и заживем… Предполагалось, что планирование – это зловредное коммунистическое новообразование. На самом деле в обществе, как в природе, ничего из ничего не возникает. И планирование, и рынок сопровождали человеческую цивилизацию с момента ее возникновения. Речь может идти только об эволюции методов социальной организации рынка и планирования. Эта эволюция уже привела к смене нескольких экономических формаций и еще далека от завершения.

Главное свойство свободного рынка – это стремление свести прибыль к нулю максимально быстрыми темпами. Стремясь к максимально быстрому обогащению, капиталисты занижают цены и завышают потребности в капитале. Это приводит к тому, что рыночный спрос быстро удовлетворяется, цены падают, а созданные производственные мощности обесцениваются. Всегда требуется вливание новых ресурсов для того, чтобы колеса экономики вращались. При социализме государство все время создает избыточный спрос, покупая дорогие товары, такие как вооружение, дороги, электростанции и т. д., тем самым позволяя частной экономике существовать и получать прибыль.

Древнейшими известными памятниками письменности являются шумерские клинописные бухгалтерские книги – учет и контроль возникли не только до капитализма, но и до Древнего Рима. Государственное планирование практиковалось еще в крито-микенской цивилизации. Египетские фараоны пользовались кейнсианской моделью стимулирования экономики за тысячи лет до рождения Дж. М. Кейнса. Думаю, что сокровища фараонов никогда не были разворованы, но в целости и сохранности они могли остаться только случайно, как в потерянной еще в древности гробнице Тутанхамона. Дело не в грабителях, а в экономике. Сокровища были так хорошо защищены от грабителей, что использовать их могли только те, кто их туда положил. Об этом красноречиво, хотя и молча, свидетельствуют кости грабителей древности, валяющиеся на дне действующих до сих пор каменных ловушек в погребальных сооружениях. Все гораздо проще: окончание строительства очередной пирамиды, а соответственно, платежей подрядчикам и строителям, неизбежно приводило к экономическому кризису в Египте, и следующий фараон был вынужден распаковывать «стабфонд», упакованный предыдущим фараоном в собственный гроб. Начиналась стройка – и жизнь возвращалась на нильские берега. Строительство пирамид требовало крупномасштабного государственного планирования, – отсюда многочисленность и влияние тогдашней бюрократии, писцов, предшественников современных lawyers – юристов и accountants – бухгалтеров. Рынок расцветал и засыхал в такт разливу и засухе в государственных расходах.

Аналогичную роль играли крупные государственные проекты в Древнем Китае, строительство дворцов французскими Людовиками, перепланировка Парижа Наполеоном III, строительство Петербурга. Все это было задолго до Госплана, хотя представляло собой примеры именно государственного планирования.