«Видя тебя такую беспомощную, полностью зависящую от меня… Почему я не могу испытывать чувство жалости? Мы ведь семья. Если бы только у меня не было ненависти, затуманивающей мои глаза…»

Поток мыслей развеял громкий стук в дверь. Мужчина нехотя вышел в коридор, оглянулся, но никого поблизости не заметил. Должно быть, кто-то перепутал номер палаты, подумал он, снова зашёл внутрь и тут же замер.

Мать сидела неподвижно, но на полу рядом с коляской валялся клетчатый плед. После того как Максим подобрал его и накрыл им мать, в дверь снова постучали, на этот раз более настойчиво.

Проверил – за дверью ни души.

«Странно», – подумал он и вернулся в палату.

Теперь Лидия Ивановна уже не сидела в инвалидной коляске, сейчас она стояла возле неё и смотрела на сына безумным взглядом.

– Когда ты умрёшь, то будешь гореть вечно. Котёл уже залит водой, совсем скоро разожгут костёр.

Услышанное нисколько не напугало, скорее раздражало.

«Опять за своё», – подумал мужчина, вспомнив приступы агрессии матери перед тем, как та попала в больницу.

Вслух же сказал:

– Но, мама, неужели ты думаешь, что не будешь гореть вместе со мной?

Стук в дверь.

– Чёрт возьми, у меня уже нервы на пределе! Сядь обратно, я приведу врача, – строго прикрикнул и направился к двери.

Заперто.

Дёрнул ручку ещё раз.

Точно заперто.

– Скажи мне, зачем ты делал ремонт? Знаешь ведь, я оформила завещание на твоего брата, – женщина громко рассмеялась. – Скорее бы умереть, чтобы ты получил своё!

В ответ он тяжело выдохнул и снова было хотел схватиться за ручку двери, но в этот раз стену словно подвинули на несколько метров вперед. Приблизиться к ней оказалось делом безрезультатным, стоило ему только шагнуть вперёд, как та отодвигалась на такое же расстояние назад. Спустя несколько минут безуспешных попыток дотронуться до ручки, Максим почувствовал, как нечто с нечеловеческой силой схватило его за плечо, резко развернуло. Перед ним стояла мать и надменно смотрела сверху вниз.

– Мило. Маленький муравей думает, что имеет контроль над своей жизнью. Но чтобы избавиться от него, стоит лишь залить его дом кипятком.

Настроение пало ниже плинтуса. Да, пусть раньше оскорбления в свой адрес от неё и казались чем-то естественным, даже нормальным, но точно не сейчас, не здесь. Он разозлился и с брезгливостью оттолкнул мать, как отпихнул бы от себя пьяного, дурно пахнущего бездомного.

– Муравейник уходит в землю не на один десяток сантиметров. Таким способом можно избавиться лишь от тех муравьев, которые живут на «верхних этажах», я пережду на «нижнем». Мне не привыкать, всё-таки до шестнадцати лет жил с тобой, а хуже жизни с тобой может быть только жизнь в преисподней.

– В аду нет «жизни», – мать снова засмеялась и отвесила сыну звонкую пощёчину.

– Вспомнила былое? И как, полегчало?! – казалось, мгновение – и он ударит её в ответ, настолько был зол. Но вдруг услышал, как сзади распахивается дверь, в палату забежала медсестра.

– Что за шум? У вас всё в порядке? – девушка выглядела не сказать, чтобы испуганной, скорее растерянной.

Здесь, в психоневрологическом интернате, пусть и при должном наблюдении со стороны медперсонала, крики и шум не в новинку. Работница хлопала большими наращёнными ресницами, явно не зная, что такого критичного могло произойти за короткий промежуток времени.

– Она совсем слетела с катушек. Вы же говорили, что она перестала бредить!

– Пожалуйста, успокойтесь и расскажите, что именно произошло.

Он повернулся, но матери больше не было рядом, пожилая женщина бездвижно сидела на инвалидном кресле, обернувшись в плед. Как будто ничего не происходило. Словно всё недавно увиденное – очередной кошмар.