И снова малахитовый коридор. Сосны. Сумрак.

Августин вновь здесь и вновь растерян. Ему сразу же представилось, как человекоподобный монстр раздвигает кусты, хватает его и одним движением сносит голову. Но в этот раз алый свет впереди не гипнотизирует, и от этого становится легче дышать. Сейчас путник волен свернуть с самого начала дороги, но ловит себя на мысли о том, что не хочет. Подобрав крепкую ветку под ногами, он сжал её так сильно, что побелели костяшки. Пугливо обернулся и замахнулся, нет, никого нет. Вязкое чувство страха вновь овладевает разумом и заставляет трястись от любого шороха и звука. На лбу выступает испарина.

«Нет, я не могу позволить себе лишиться рассудка. Я должен вернуть свою спокойную жизнь…»

Из кустов то и дело доносятся шорохи. Позади свечение, соприкосновения с которым по опыту лучше избегать. Впереди – беспроглядная тьма. Поглощённость собственным внутренним монологом сразу пропала, методом исключений Августин определил, что стоять на месте и ждать пробуждения – самый безопасный вариант.

«Сейчас я проснусь, и всё вернётся на круги своя», – повторяет как мантру. Дыхание становится прерывистым, голова нервно подрагивает. Он вспомнил, как слышал об аффирмациях, и словил себя на мысли о том, что в последние дни зачастил пробовать их в деле.

Кусты рядом начинают шевелиться и шуршать. Он подходит к ним, замахивается и замирает. Уже готов ко всему или, по крайней мере, думает так. Внезапно раздавшийся поблизости шум начинает усиливаться. Тут из темноты вальяжно выходит павлин, и в последний момент Августину удается отклонить удар, ветка бьет мимо, по луже. Брызги грязи разлетаются в разные стороны, несколько капель пачкают лицо. Птицу же – не задевают. И она не напугана. Уверенная в своей безопасности, подходит ближе, медленно распускает свой большой и яркий хвост. И кажется, словно огромное количество разноцветных глаз устремлено на мужчину – нервного и разгорячённого.

Павлин громко кричит и эффектно трясёт своим веером, то и дело поворачивая его в разные стороны. Вместе с хаотичными движениями хвоста, словно по немому приказу, кусты поблизости снова начинают шелестеть: сначала тихо, а после неистово, настолько, что ещё немного и неведомая сила вырвет их с корнем.

Но птицу это не заботит, она пробегает мимо мужчины, и тот инстинктивно отступает, в этот момент из зарослей выглядывают десятки алых безлицых голов. Августин не раздумывает, снова вооружается веткой, грозно размахивая ей перед собой. Сердце норовит выпрыгнуть из грудной клетки, руки трясутся, как дрожит всё тело.

– Ну же, твари, только попробуйте подойти ко мне!

Манекены не двигаются. Выжидают.

– Я жду! Вперёд!

Ответа не поступает, и даже ветер замирает, подобно существам в кустах. Если бы кто-то раньше сказал Августину, что главным его страхом станет изделие, имитирующее форму тела человека, он бы рассмеялся. Но сейчас не до смеха, в голове пульсировала одна мысль: «убить их, пока они не убили меня». Пусть монстры и застыли, но интуиция кричит – скоро они точно вылезут из своих укрытий. И что будет тогда?

Ноги еле держали. Он вспомнил, как одно из существ мёртвой хваткой костлявых рук душило до потери сознания, к горлу тотчас подкатил ком, и его стошнило прямо на свои ботинки. Но несмотря на чрезвычайную слабость, сбегать он не планировал.

– Убирайтесь к чёрту, обратно в ад! – Августин вытер рукавом рот, взгляд наполнился отвращением и ненавистью. Той злобой, что заставляет действовать решительно, даже если окутывает страх.

Вмиг наступает абсолютная ночь, словно выбивает автомат в распределительном щитке, тяжёлый вздох разносится эхом, разрезая наступившую тишину. Как ни старайся, увидеть что-либо невозможно. За считанные секунды твёрдая земля под ногами превратилась в рыхлую почву, звуков больше не существовало, словно не существовало и учащённого сердцебиения. Тяжёлые уставшие веки опустились, и Августину померещилось, что перестал существовать и он сам. И всё же он страстно желал жить.