Алька мотнула головой, красивая женщина помогла ей глотнуть из маленькой бутылочки и подождала, пока она сплюнет. От женщины исходили такие уверенность и спокойствие, Альке стало грустно от того, что сейчас та уйдёт, а сама Алька останется, и она заплакала.

– Так, сырость не разводить, – сказала женщина, – у нас тут в больницах потом то крысы, то тараканы. Шучу. Не переживайте, у вас сотрясение, небольшие гематомы, что и понятно, и перелом, требующий реабилитации, но до свадьбы заживёт! Или у вас уже была свадьба? Можем мы кому-то сообщить о вас? Родные, муж?

Алька отрицательно «каркнула».

– Ну и ладно, ну и хорошо. Тогда вы спать, и я спать поеду. Вам теперь силы восстанавливать, так что не отвлекайтесь, сконцентрируйтесь на этом, и вперёд. Я к вам в понедельник обязательно загляну, слышите? А жалеть себя прекратите, это ж пустяки всё, дело житейское! Вам, можно сказать, даже повезло! Засыпайте!

Дверь тихо закрылась, и Алька осталась в темноте. Только сейчас она поняла, что в палате находится не одна – откуда-то сбоку доносился тихий храп, но рассмотреть его источник она не смогла бы при всём желании: любое движение головой вызывало сильный приступ тошноты. «Как же это я так?» – удивилась сама себе Алька.

Она никогда не расслаблялась: этому не способствовали ни детство, проведённое в детдоме, ни взрослая жизнь, которая, по сути, представляла собой тот же детдом с его правилами и четкой иерархией. Алька всегда рассчитывала только на себя. Ещё совсем маленькой, до того, как пошла в школу, в один из дней она поняла, что у неё никогда не будет мамы и папы. Она хорошо помнила этот момент: её соседка по комнате расчёсывала волосы. Ничего такого, никаких причёсок в детдоме и быть не могло, просто соседке было не всё равно, как она выглядит. Она придирчиво разглядывала в небольшое зеркальце то кусок щеки, то глаз, то рот. Альке было плевать, как она выглядит на фоне других детей, во что одета. Уже тогда ей было ясно, что не в этом счастье. Потому что никакого счастья вообще нет. Иначе, никого не возвращали бы обратно из семей через некоторое время, и они не выли бы по ночам в подушку от обиды, стараясь остаться неуслышанными – чтобы не засмеяли наутро.

Ещё Алька понимала, что очень важно не выделяться. По крайней мере, не выделяться, если тебе нечем прикрыть тылы. Поэтому она хорошо училась в школе, могла бы на одни «пятёрки», но это грозило проблемами – никто не любит отличниц. А вот в институте, она поступила в архитектурный, уже буквально «пошла по головам»: была лучше всех, посещала все факультативы, писала курсовые, которым аплодировали преподаватели, максимально проявляла себя на практике, знакомилась со всеми, кто мог помочь ей достичь цели. Цель у Альки была одна – максимальная независимость. От всего и от всех. Для этого ей нужны были деньги и связи.

Алька не была жестокой, она была равнодушной. «Замороженной», как сказал однажды мужчина, с которым она пыталась (правда, пыталась) построить отношения. Отношений она больше с тех пор не строила, а вот с бизнесом всё получилось. Правила бизнеса ей были более понятны, к тому же с возрастом она научилась нравиться людям. Это было не природное качество, а именно приобретённый, натренированный навык, который она применяла не всегда, а исключительно по необходимости. Её не заботили вопросы морали, она могла переспать с тем, от кого зависело будущее её дела, без угрызений совести переманивала лучшие кадры и заимствовала идеи у более слабых конкурентов. Она много работала и была уверена, что в работе нашла своё счастье.