– Что это за бред? – спросила Ева, разглядывая текст.

– Это координаты аэродрома и того пункта, куда ты должна добраться на нем.

– Но я совершенно не разбираюсь в координатах.

– Вот тебе старая, но еще рабочая навигационная панель, – ответил Вэнс, вытащил их грузовика прибор и положил его в машину к Еве.

– А что находится в том месте, куда я должна добраться?

– А что бы ты хотела там увидеть?

Ева задумалась и, усмехнувшись, ответила:

– Безграничную власть!

Вэнс немного вздрогнул после этих слов и тихо проговорил:

– Думаю ты найдешь ее там… До свидания, Ева, мы еще обязательно встретимся.

– А как тебя зовут-то хоть?

– Вэнс Стромберг, лучший друг семьи Зеленбергов, – ответил тот и, усевшись в грузовик, уехал.

Ева покрутила пальцем у виска, а затем подняла сумку с деньгами и положила ее обратно в машину.

– Надо было пристрелить его, – проворчала Зеленберг. – Аэродром… Аэродром… Может правда направиться туда?

Она взяла навигационную панель и набрала на ней координаты аэродрома.

– Далековато и вообще он в другой стороне от цивилизации. И кто будет самолетом управлять, ведь Нэнси…

Ева вспомнила про подругу и из ее глаз вновь хлынули слезы. Рыдая, она завела машину и направилась на запад к Сан-Франциско.

– Las cosas que hace la gente por dinero, Antonio.32

Антонио Гутьеррес бросил взгляд на Джорджа Фокса, положил окурок от сигары в хрустальную пепельницу, и принялся раскуривать новую, а затем, усмехнувшись, ответил:

– Así es, George!33

Фокс, наконец, оторвал взгляд от иллюминатора, в который смотрел, не отрываясь, уже целых 10 минут, и подозвал официанта:

– Принеси мне что-нибудь попрохладней, а то я уже начинаю ощущать то адское пекло, которое встретит меня после выхода из самолета.

Официант удалился, а Джордж Фокс, откинувшись на спинку просторного кресла, принялся рассматривать салон самолёта. Внутренняя обшивка лайнера была сделана из супердорогого сукна малахитового цвета с орнаментом из золотых нитей. Кресла, в которых сидели друг напротив друга Фокс и Гутьеррес, были выполнены из темного эбенового дерева, поблескивавшего на свету, и обиты тем же сукном, что и салон. Сбоку от Джорджа стоял небольшой полукруглый диванчик, где сидели несколько телохранителей в бронежилетах, вооруженных пистолетами-пулеметами и играющих в карты на продолговатом столе из того же эбенового дерева. Фокс перевел взгляд на Гутьерреса, который пускал клубы дыма.

Антонио было около 40 лет. Среднего роста и худощавого телосложения он имел внешность испанского типа. Глаза были прищуренные, редкого желтовато-коричневого цвета как у змеи. Одет Антонио был в белый костюм и такого же цвета туфли. На груди висела толстенная золотая цепь с большим крестом.

Фокс взял из рук официанта стакан с джин-тоником, доверху заполненный льдом и, отпив, спросил:

– Сколько ты вбухал денег в этот самолет, Антонио?

– Мои колумбийские друзья купили его по дешевке у одного российского олигарха, а потом, вложив в самолет пару десятков миллионов долларов, подарили мне на 40-летие, – ответил Антонио с заметным испанским акцентом.

Затем он стряхнул пепел от сигары и посмотрел на Фокса. У Джорджа было худощавое телосложение, лицо – узкое и бледноватое с хитрым взглядом. Волосы – густые и рыжеватые. Глаза были карего цвета и постоянно блестели. Одет Джордж был в светлую рубашку и тёмные брюки.

– Ясно. Я вижу, что ты отлично стал говорить по-английски, Антонио. Года два назад, когда мы с тобой в последний раз встречались, у тебя было не очень.