Надо сказать, что отдых удался. Пока под конец отдыха дядька не сломал себе лодыжку, поскользнувшись на камне. Я нашел его быстро и тащил на себе пару километров, закрепив его ногу самодельной шиной. Дядька шипел от боли, ругаясь на незнакомом языке, но всё же выдержал.

Не буду рассказывать, сколько шуму было. Как прислали из посольства его страны вертолет медпомощи и увезли его прямо в аэропорт, где его с огромными предосторожностями загрузили в самолет и отправили домой. А мне сунули маленький сверток с деньгами.

Я почти забыл об этой истории, когда где-то через пару месяцев вдруг к моему дому подъехал огромный лимузин с флажком иностранного государства на капоте. И через пять минут в квартиру постучались, а еще через пять минут мне был торжественно вручен большой пакет… Когда я развернул, в нем оказалось письмо от того дядьки, деньги и этот томик стихов. Я пожал плечами и убрал его в шкаф. Только через два года узнал реальную стоимость и уникальность этой маленькой книги, в потемневшем кожаном переплете. Спасибо Юльке, которая в интернете откопала информацию по этой интересной книжке. Она-то английским владеет в совершенстве, а я, увы, английский не знаю… Но так и не решился ее продать.

– Миш… Я не знаю, что сказать… – тихо сказала Юлька. – Я не могу принять такой подарок.

– Обижусь. И пойду домой. – Я отрезал себе еще кусок торта и положил на тарелку. – Кстати. Всё никак не соберусь спросить…

– Что?

– А ты одна живешь?

Юлька осторожно положила книгу на стол и села:

– Да. Бабуля умерла полтора года назад, и с тех пор – совсем одна.

– А родители есть?

– Нету… – Она как-то поникла вдруг. – Мама погибла, когда мне было восемь лет, а папу я не знала. Меня забрала к себе бабуля, и воспитывала до самой смерти.

– Извини, Юль…

Мне вдруг стало стыдно. Я отодвинул тарелку, и сунул руки в карманы от неловкости.

– Да ладно, что ты… – виновато улыбнулась она. – Хочешь, фотографии покажу?

– Ага!

– Я сейчас!

Она подскочила и побежала в комнату. Вышла с пачкой альбомов и альбомчиков в руках и водрузила все это мне на колени:

– Будешь смеяться – убью!

– А над чем смеяться-то? – спросил я, свалив все на диван и взяв первый попавшийся альбомчик из кучи. – Над твоими школьными косичками?

– У меня короткая стрижка в школе была, – ответила Юлька, усаживаясь рядом. – Это после школы мне вдруг захотелось длинные волосы.

– Ясно. Ну-с, девушка, поглядим, на Вашу короткую стрижку…

Я открыл альбом.

И увидел Таню.

Я даже помню, где была сделана фотография. И как сделана. Потому что это я фотографировал.

– Вот, смотри… Сейчас… – сказала Юлька и застыла в движении. – Мишка, что случилось?!

– Юль… – как можно спокойнее спросил я, стараясь не закричать. – Откуда у тебя эта фотография?

– Это моя мама, Миш. Она погибла много лет назад. А что случилось?

В голове будто щелкнуло что-то. Танюшка как-то говорила, что назовет дочь в честь матери. А Юлию Сергеевну я знал. И так ни разу не видел дочь Тани.

Так значит…

Господи…

– Миша?! – всполошилась Юлька. – Ты плачешь?!

Я молча сгреб Юльку в охапку. Да так и сидел, покачиваясь, долго-долго, держа фотографию в руке…

…Светало. Я тихонько слез с куцего дивана, где промаялся всю ночь, ворочаясь и чертыхаясь, и пошел на кухню. Поставил чайник и закурил, тихонько открыв окно. Потом нашел в холодильнике баночку засахаренного меда и принялся сооружать бутерброд.

Голова была совершенно пустая. Мы ещё долго разговаривали, а потом девушка ушла спать. Стараясь не шуметь, я тихо пробрался в спальню. Юлька спала, чему-то улыбаясь во сне, откинув руку вбок. Я осторожно поправил одеяло, и простоял минутку, вглядываясь в лицо девушки. И так же осторожно ушел обратно, притворив за собой дверь. Но в коридоре умудрился налететь на обувной шкафчик, который незамедлительно возмутился, со смачным грохотом опрокинувшись на пол. Вот сволочь!