– Ну ладно, хорошо. Попробую сделать всё, что смогу. Давай только договоримся на два бесплатных месяца обеда, и я могу приходить хоть каждый день. Если уж и работать за еду, то с толком для себя. Идёт?

Хозяин кафе немного замешкался, оценивая ситуацию. Но потом пришёл к выводу, что игра стоит свеч. Мало кто из столь талантливых художников смог бы нарисовать заказной портрет бартером на еду.

– Хорошо, договорились, мсье. Меня это вполне устраивает. Зайдите, пожалуйста, ко мне завтра в течение дня, я с собой принесу фотографию жены.

– Ладно. Ну всё, я пошёл.

Пьер пожал руку хозяину кафе и поспешил домой. Размышляя о том, кто же кого обвёл больше вокруг пальца.

Войдя в свою квартиру, Пьер включил радиоприёмник, на котором в данный момент играла английская группа Dirty Elegance. Под их музыкальное сопровождение он настроился на процесс творчества: достал бутылку виски, отглотнул из горлышка. Встал лицом к мольберту, разложил кисти и краски перед собой и, доставая блокнот с зарисовкой, прикрепил его к уголку будущей картины. Постепенно работа строилась, а алкоголь пропитывал тело с каждым новым глотком. На каждые два мазка кистью приходился один глоток виски.

Пьер полагал, что творчество может оказаться стоящим только под воздействием каких-либо веществ, и не важно – алкоголь это или что-то иное. Главное, чтобы было изменённое состояние сознания. Иначе работа, на его взгляд, просто не клеилась и была бездушной.

– Ну, Пьер, поздравляю тебя с новым начатым гениальным произведением! За тебя! – приподняв перед собой бутылку, вслух произнёс Пьер, уже изрядно подвыпивший.

Тост был произнесён, и несколько новых глотков обжигающе влились в рот. Прицеливаясь к очередному мазку кистью, его пошатнуло, и бутылка вылетела из второй руки, благополучно перевернув остатки содержимого на холст. Протерев глаза, он попытался оценить собственноручный ущерб. Лист был безнадёжно промокшим. Виски, пролитое на картину, уже невозможно было ничем оттереть.

Чёрт! Вот дятел! Придётся всё начинать сначала! Завтра этим и займусь. Ну, а сейчас, раз уж дело всё равно не клеится, наведаюсь-ка я в бар! Всё равно уже ничего не поделать. Верно Мэри говорит, я – безнадёжен. Ну и что теперь? Зато я – гениален

Старик Этьенн Савьер со скрипом открыл тяжеловесную чугунную дверь, чтобы выйти обратно в зал. Она едва поддавалась приложенным усилиям старика, у которого с возрастом становилось всё меньше сил. Хорошенько заперев скрипучую дверь, он медленно, едва волоча ноги, побрёл в свою комнату. Чтобы в неё попасть из лавки, необходимо было лишь пройти в правую часть торгового зала и подняться по лестнице наверх.

Каждый божий день он совершал одни и те же манипуляции: пробуждение, завтрак, рабочий день до семи вечера, в полдень – обеденный перерыв, а после семи он заходил за чугунную дверь и уже не выходил оттуда вплоть до одиннадцати вечера. Затем он легко ужинал, кормил кота, укладывался в свою кровать и в сладостном предвкушении приятного сна засыпал.

Раздался звонок на мобильном телефоне. Пьер, протирая глаза, схватил телефон и, не глядя на экран, поднял трубку. На том конце линии был его давний приятель, с которым, должно быть, он не виделся уже около года.

– Привет! Как дела, дружище?

– Да, нормально. Ты как? – Пьер приподнялся и сел на край кровати, бросив взгляд на часы, – время оказалось уже за полдень.

– Да тоже неплохо! Знаешь, какое сегодня число?

– Какое?

– Число тусовки! Ты с нами?

– Конечно. Во сколько и где собираетесь? – сладко зевая, ответил Пьер.