На самом деле я хотел стать миссионером для самого себя, для того чтобы снова обратиться к вере вдали от всего, что я знал, и слушать только звуки пустыни.

Генуэзская галера доставила нас с сопровождавшим меня молодым доминиканцем на первую остановку. Ему, как и мне, не терпелось отправиться дальше на Восток. Но судьба решила иначе. Ворота Каффы едва открылись, чтобы вновь захлопнуться за нами. Татары напали на факторию. Торговцы перестали платить им пошлину. Запах богатств Шелкового пути вскружил головы итальянским и византийским купцам. Незадолго до того их жадность разрушила столетний мир, устоявший перед варварскими племенами. Ходили слухи, что генуэзцы начали торговать рабами с египетским султаном-мамлюком, лишив ордынцев рабочих рук и пополнения для армии. Первая осада, предпринятая за год до нашего прибытия, была прорвана. Защитники города одержали великую победу. Но войска Золотой Орды не были разбиты и вернулись к стенам Каффы.

Я ни разу в жизни не видел татар. Один монах описывал их как демонов, которых сатана насылает на нас, чтобы наказать Европу за ее грехи. Греки недаром назвали их именем, которым обозначали самые мрачные глубины ада – Тартар.

Я предполагал, что более чем на два дня не задержусь в этом городке, где благоденствовали лишь торговцы. А остался на два года. Два года осады, за время которых я ни разу не голодал. Рядом было море, оно давало нам пропитание, а закаленная в боях городская стража под командованием отличных офицеров обеспечивала нашу защиту. Но эти месяцы принесли погибель.

Татарская армия подошла в начале 1345 года со стороны пустыни.

Жители города собрались на двойной крепостной стене с башнями. Дозорные сообщили о приближении песчаной бури, одной из тех, что нередко случаются к востоку от великих проливов. Понадобилось несколько часов, чтобы понять, что гигантские облака пыли, летевшие в сторону города, поднимало до самого неба конное татарское войско. На нас неслась гора пыли.

Армия была огромна, она покрывала всю пустыню. Над цитаделью повисла глубокая тишина, словно в храме. Мужчины клали руки на крепостную стену, проверяя, надежно ли она их защищает, как будто эти камни были священными. А мы, бедные братья Христовы, единственные, кто мог явить Его милосердие перед лицом этой невероятной мощи, чувствовали тревогу этих людей и их потребность в духовной поддержке, тяжким бременем ложившейся на наши плечи.

Приор замолчал и ласково улыбнулся Антонену, который стоял у столика, подняв сухое перо и не зная, что писать.

– Сядь, Жан скажет, когда нужно будет записывать.

Они выпили немного воды.

– Хочешь знать, что собой представляют татары, Антонен?

Молодой монах ждал, не сводя глаз с губ приора.

– Они похожи на охотничьих псов. Они сливаются воедино, как свора собак, одетые в доспехи из вываренной кожи, не закрывающие рук, в войлочные шапки, надвинутые до самых глаз, они бьют голыми ляжками по бокам своих лошадей с длинными гривами, менее крупных, чем в наших краях, и тяжело нагруженных, словно быки. Их грудь украшает металлическая бахрома, она развевается, рассыпая солнечные блики по латам. Из окровавленных мешков, притороченных к седлу, торчат сабли и короткие копья. Они сверкают, Антонен, они притягивают солнце и стреляют его лучами. Татары несут в себе энергию неба.

Молва гласит, что они всегда в движении и даже спят в седле, на полном скаку. Но в тот день воины не двигались. Всадники собрались поодаль от стен и замерли, как охотничьи псы, сделавшие стойку. Сзади, обступив плотной массой запряженные верблюдами повозки и ощетинившись копьями, подтянулись пешие воины. Ни один всадник не нарушил строй, рабы сами разбили лагерь. Никто не мог понять, почему это войско замерло у наших стен.