Договориться о встрече с гостями Ермолиных было еще проще. Всем им уже позвонила Инга. Моего визита ждали. Оставалось только надеяться, что от этих бесед будет толк.

Но, признаюсь, мысли мои были вовсе не о грядущих встречах. И даже не о пропавшей девушке.

Властелином моих мыслей вновь стал Бергман. Только на этот раз совсем в другом ключе.

За столько лет я впервые столкнулась с его прошлым. С людьми из его старой жизни, где не было даже тени меня.

Почти полжизни назад наши судьбы переплелись намертво. Но каждый нес багаж своего прошлого с собой. Мы никогда не обсуждали то, что было до нашего разговора на пустынной аллее парка. Не пытались залезть друг другу в душу. Заранее признавали право каждого на прошлое. На собственную боль, от которой невозможно избавиться. Невозможно принять.

И еще, быть может, мы берегли друг друга. Не бередили старые раны. Не позволяли воспоминаниям изничтожить душу.

Но все же, Виктор знал обо мне значительно больше, чем я о нем. Все в случившемся со мной ему было понятно. В этом я с ним сравниться не могла.

И до сегодняшнего дня меня это устраивало.

Я никогда не пыталась выяснить, как из уличного мальчишки он стал вершителем судеб. Человеком, к которому на поклон бегут сильные мира сего. И многие из них готовы не только кланяться, но и на манер китайских вельмож падать ниц, разбивая лбы о пол.

Я никогда не задумывалась о том, кто был с ним на этом пути до меня. И что стало с теми, кто однажды перестал быть частью его жизни.

Интуиция подсказывала, что без трагедий и потерь не обошлось.

И похоже, теперь прошлое стучится в его дверь. А от подобных гостей добра не жди. Он, как никто, должен понимать это. И все же в помощи старику не отказал. Отчего же так?

Первой на моем маршруте была чета Гусевых. Пышная хозяйка с доброй улыбкой потчевала меня чаем с чабрецом. Она много и излишне подробно рассказывала мне о вчерашнем вечере, заодно делилась излишними воспоминаниями о минувшем. Последние я старательно обходила, а в остальном слушала внимательно. Муж же ее иногда вставлял словечко-два. Но больше слушал и кивал, заранее и во всем соглашаясь с супругой.

– … ума не приложу, что могло случиться, – в очередной раз вздохнула Гусева. – Наташа такая хорошая девочка. Умница. Отличница. Светлая душа. Совершенно неизбалованная, хотя семья состоятельная… Ну, вы понимаете…

– Понимаю.

– Она так прилежно училась. В прошлом году закончила университет с красным дипломом… Не то, что мой оболтус… Ну да ладно…

– Возможно, у нее появились не слишком праведные друзья?

– Что вы, – отмахнулась она. – Наташенька очень разборчива в связях. Даже слишком, мне кажется. В столь юном возрасте нужно больше общаться, узнавать новое… Она дружит с парочкой подруг, да и только. И все они очень хорошие девочки.

– У нее ведь есть молодой человек?

– Да, очень хороший мальчик. Мы все с нетерпением ждем их свадьбы! У Инги будут чудесные внучата…

– Отвлечемся от внучат, – попросила я. – Вам ничего не показалось странным в ее поведении?

– Вовсе нет! Она, как всегда, была очень мила и обходительна.

– Но ушла, даже не проводив гостей.

– Ох, что с того? Мой оболтус даже и не пришел бы на этот праздник. А Наташа мужественно сидела с нами половину вечера. Как вручили подарки, выпили шампанского, так она и ушла. Никто не обиделся. Даже напротив, мы смогли общаться свободнее, не боясь сказать что-нибудь лишнее при ребенке.

После Гусевых я направилась к Степановым. Разговор с ними ничем особым не отличался. Разве что вместо чая с чабрецом мне предложили кофе с привкусом пластмассы.

Провожая меня, хозяйка неожиданно охнула и сказала: