Хартмунд покачал головой.
– Нет. Он вернулся ночью, и никто не видел, что у него было с собой. Но с тех пор он стал другим. И ещё… – он снова понизил голос, – он начал говорить с самим собой. Я слышал, как он бормочет что-то в своём доме. Слова, которые я не мог понять. Как будто он разговаривает с кем-то… или с чем-то.
Я почувствовал, как сердце начинает биться чаще. Это было слишком странно, чтобы быть простым совпадением. Эльдред что-то скрывал. И это что-то было связано с шкатулкой.
– Хартмунд, – начал я, глядя ему прямо в глаза, – ты веришь, что он мог что-то украсть? У тех, кто сейчас угрожает Фенмаршу?
Старик задумался, его лицо стало мрачным.
– Не знаю, Талион. Эльдред всегда был честным человеком. Но сейчас… сейчас я не уверен. Что-то с ним случилось. Что-то, что изменило его. И я боюсь, что это может быть связано с теми, кто сейчас угрожает деревне.
Мы сидели молча, каждый погружённый в свои мысли. Тишина в таверне казалась ещё более зловещей, чем раньше.
– Что ты собираешься делать? – наконец спросил Хартмунд.
– Я не знаю, – честно ответил я. – Но я должен узнать правду. И если Эльдред действительно что-то украл… – я замолчал, не решаясь закончить мысль.
Хартмунд кивнул, его глаза были полны понимания.
– Будь осторожен, Талион. Что бы ты ни делал, помни: в Фенмарше есть те, кто тебя поддержит. Мы не позволим этим тварям уничтожить нашу деревню.
Тени и сидр (11 ход)
Время текло, как песок сквозь пальцы. Шесть часов. Шесть часов, чтобы разгадать тайну, которая, как я чувствовал, была больше, чем просто шкатулка. Больше, чем просто старейшина, который вдруг стал чужим в своей же деревне. Я стоял у дома Эльдреда, ощущая, как холодный ветер пробирается под кожу. Дом был тихим, как могила. Шторы плотно задвинуты, окна закрыты. Даже свет, казалось, боялся проникнуть внутрь.
Я обошёл дом, стараясь двигаться бесшумно, как тень. Но тени здесь были другими – они словно наблюдали за мной, шепча что-то на языке, который я не мог понять. С задней стороны дома я заметил старую лестницу, ведущую на крышу. Шаткую, скрипучую, но единственную возможность заглянуть внутрь.
Я начал подниматься, стараясь не думать о том, что конструкция может не выдержать моего веса. Каждый шаг сопровождался скрипом, который казался громче, чем он был на самом деле. И вот, когда я уже почти добрался до окна второго этажа, лестница с грохотом обрушилась.
Я упал на землю, чувствуя, как боль пронзает спину. Но что удивительнее всего – ни одна штора не дрогнула. Ни один звук не вышел из дома. Как будто внутри не было никого. Как будто дом был пуст.
И тут из-за угла появился он.
– Ну и дела, кузнец, – раздался хриплый голос. – Ты тут крыши ломаешь, а старейшина, похоже, даже не заметил.
Гервин. Конюх, пьяница, вечный искатель халявы. Его глаза блестели, как у кота, который только что нашёл миску с молоком. В руках он держал бутылку, но не сидра – что-то покрепче.
– Гервин, – я поднялся, отряхиваясь. – Ты как раз вовремя.
– Ага, – он усмехнулся. – Вижу, ты уже подготовился.
Я достал бутылку сидра, которую припас специально для этого момента. Гервин посмотрел на неё, как на сокровище, и кивнул.
– Ну, давай, рассказывай, что тут происходит, – он присел на корточки, опираясь на стену дома. – Ты тут крышу ломаешь, а старейшина даже не шелохнулся. Странно, да?
– Очень странно, – я сел рядом с ним, чувствуя, как холод земли проникает сквозь одежду. – Ты давно его видел?
Гервин задумался, его глаза стали серьёзными, что было для него редкостью.