Бурлящий поток смывал воображаемые пятна и запахи. Она с ожесточением тёрлась мочалкой, пока та не повисла жалкими лохмотьями, не выдержав подобного обращения.

У Лексы редко какая мочалка долго жила.

Вылезла, промокнула покрасневшую кожу жёстким махровым полотенцем, протёрла короткий ёжик волос. Провела пальцем по испещрённому цветочными узорами плечу. Добавить или не стоит? Нет, сегодняшняя смерть не на ней.

Решительно тряхнув головой, накинула тонкий кружевной пеньюар.

За годы, проведённые в мужской одежде, Лекса истосковалась по нежности и воздушности. Поэтому сейчас, когда дамы наконец получили хоть немного прав и возможностей, с радостью окунулась в толком неисследованный мир белья и косметики.

Не всё, конечно, ей подходило, учитывая её своеобразный стиль, как это ласково называл Джерри, но дома она отрывалась как могла.

Шёлк, кружево и шифон составляли основу её нижнего гардероба. Даже сегодня, в той зловонной куче, погиб очень неплохой чёрно-бирюзовый комплект.

Надо не забыть заглянуть к мадам Торрин, заказать пару новых. Что-то она поизносилась, беготня за умертвиями по кладбищам порядком потрепала её запасы.

Лекса прилегла на диван, попыталась задремать. Перед глазами встала развороченная грудная клетка мальчика-флориста и полуоткрытые куриные клювики. Она снова села, потёрла глаза.

Чаю, что ли заварить. С ромашкой. Говорят, успокаивает.

Магичка прошлёпала босыми ногами на кухню. Плитка с бело-синими узорами приятно холодила ноги. Лекса поставила чайник, присела на подоконник, упёрлась лбом в стекло, глядя, как перемигиваются огоньки на берегу моря. Волны накатывали с неслышным на таком расстоянии шуршанием, ударяясь о берег в извечном ритме. Убаюканная тишиной и благоденствием, она чуть не задремала.

Свисток чайника показался отключающемуся мозгу боевым кличем болотной мавки. Кинжал был материализован в руке Лексы быстрее, чем она осознала, где находится.

Пожалуй, ромашковый чай сегодня не поможет.

Выключив чайник – ещё не хватало пожар устроить – она вернулась в гостиную.

Лекса решительно подошла к застеклённому бару из тёмного полированного дерева и приоткрыла с негромким скрипом дверцу. Извлекла призывно булькнувшую бутыль с адским пойлом семидесятилетней выдержки, пузатый бокал. Подумала и добавила из холодильной камеры лимон.

Ночь обещала быть долгой.

5. -4-

Дан

Данатриэль лежал в постели уже час, но сон упорно не шёл. На лбу тихо плавился шёлковый мешочек со льдом. Головная боль не сдавалась.

Соседка сверху третью ночь подряд занималась неизвестно чем.

Эльф даже примерно не мог себе представить, что может так громыхать в два часа ночи. Двигать мебель и делать капитальный ремонт одновременно – и то производило бы меньше шума. Дан решил списывать звуки на какие-то человеческие ритуалы, хотя похоже было скорее, что кого-то мучительно убивают, причём долго и со вкусом.

Однако сегодня её слышно не было.

Впрочем, эльфу хватало с лихвой собственных проблем.

Диалога с директором Академии не получилось.

Властелин и Повелитель СГАМа на протяжении более двадцати лет, Руперт Маркос был закалён в битвах со студентами и королевским двором и сдавать позиции не собирался. Даже старому другу.

– Неужели ты не понимаешь, они же явно шпионить приехали! – пытался Дан втолковать другу очевидную истину.

– Думаешь, я идиот?

Руперт снял очки и потёр ноющие виски. Пятьдесят лет для человека немало, даже если он сильный маг. Молодость продлится для Маркоса ещё лет пятнадцать-двадцать, а потом – постепенное неминуемое увядание. Медицина развивалась, и если в прошлом веке редкие рекордсмены из простых людей доживали до сорока, сейчас даже обычные горожане спокойно переваливали за восьмидесятилетний рубеж. Продолжительность жизни хорошего мага растягивалась до ста двадцати – ста пятидесяти.