А пентеры уже неслись на либурны, как пара хищников на беззащитную дичь. В бешеном ритме работали весла, рвались вперед наполненные ветром паруса. Неожиданно с их палуб сорвалась и полетела к небу песня. В ней чувствовались мощь и сила поющих ее голосов. И радость, звенящая в каждом из них. Это была хорошо знакомая Флакку песня, которую он уже слышал у Киммерика, в ту ночь, когда топил боспорские корабли. Это была песня идущих на смерть мужчин.

«Они решили умереть в сражении», – догадался он, наблюдая, как ловко маневрируют его либурны.

Легкие двухрядки римлян, увеличив скорость, меняли курс. Они расходились в стороны, изображая бегство, но Марк сразу понял задумку их капитанов: корабли пиратов становились прекрасной целью для артиллерии септирем, которая могла начать бой, не боясь задеть своих.

Первое ядро пролетело над палубой ближней пентеры и упало в воду за ее правым бортом. Капитан мельком взглянул на Флакка и понял его без слов.

– Принять влево! Ход не сбавлять! – охрипшим от напряжения голосом крикнул он кормчим.

Послушная рулю, септирема накренилась левым бортом к воде, затем выровнялась и пошла под острым углом к пентерам. Другие две повторили ее маневр, при этом либурны сопровождения продолжили движение, не меняя его направления – они заходили неприятелю в тыл, отрезая возможный путь к отступлению. Впрочем, судя по тому, как разворачивались события, отступать пираты не собирались.

Септирема Флака и та, что шла за ней, произвели залпы из носовых и бортовых баллист. Свинцовые ядра, как стая ястребов, со свистом понеслись к цели. Одно пробило фальшборт и смело людей на палубе той самой пентеры, которую не достали при первом залпе, второе разнесло в щепки фигурную оконечность ее акростоля, оставив от рыбьего хвоста безобразный острый обрубок. Команды септирем взревели от радости, а баллистарии, воодушевленные успехом, послали следующие заряды. В этот раз часть их обрушилась и на вторую пентеру, повредив ей весла и борт. При этом расстояние между кораблями противников сократилось до полета стрелы. И когда одна из пентер, сбавив ход, стала медленно разворачиваться в сторону римлян, Флакк не удивился.

– Приготовиться убрать весла правого борта! – крикнул он вниз, и капитан тотчас продублировал его приказ.

Ветер был на стороне латинян, их суда неслись навстречу врагу при полных парусах и подгоняемые веслами. Пираты же могли рассчитывать лишь на своих гребцов – паруса стали бесполезны, и их спешно убрали. Поэтому и втянуть весла внутрь решились в последний момент, однако скорость римской галеры была настолько стремительной, что большую часть из них она успела переломать. Палубные скорпионы выстрелили гарпаксами, как крючок наживку, сцепляя корабли, и воины за канаты подтянули пентеру к своему борту вплотную. Команда пиратского судна огрызалась дротиками и стрелами, посылала проклятия. Но это было скорее отчаяние, чем жажда победить. И после того, как «вороны» с грохотом обрушились на вражескую палубу, намертво вгрызаясь в нее, Флакк понял, что все кончено.

Лучники на его башне посылали стрелу за стрелой (Марк даже не заметил, когда вернулся на свой пост второй стрелок, сразивший рулевого униремы). В каком-то отстранении он наблюдал, как ауксиларии перебегают по трапам на палубу врага и сразу вступают в схватку. Они значительно превосходили противника числом, так что исход этого боя, больше напоминавшего бойню, был предрешен. Флакк переключил внимание на водную гладь, уже не такую спокойную и мирную, какой была она всего час назад; поискал глазами вторую пентеру. Потерявшая маневренность и скорость из-за перебитых ядрами весел, она стала легкой добычей для четверки либурн, окруживших ее, точно волки загнанного оленя. Марк повернул голову в другую сторону: ведущая пара его двухрядок возвращалась к месту сражения; острые тараны вспенивали воду, разбрасывая в стороны белые буруны; у форштевней, за ограждением носа, выстроились воины: над сомкнутыми щитами блестело на солнце железо шлемов, сверкали солнечными зайчиками наконечники копий.