– Каждому путнику! – почти хором ответили всадники по традиции и поскакали прочь.

Скрывая волнение, ХынСаа посмотрела на мать и попросила:

– Уни, давай попьём чай? Я заварю.

Проводив глазами всадников, Тханана кивнула и тяжело зашагала в дом вслед на дочерью.

– Хочешь, чтобы я рассказала о Саа Меларе? – проницательно спросила она, устроившись за столом.

ХынСаа присела напротив со своей чашкой и подняла на мать ясный взгляд, и Тханана снова поразилась сиянию её глаз. Жена вождя, Мать племени, жрица Ламар хорошо знала людей, ведала о законах жизни и природы, встречала и простых землепашцев, и воинов, и рабов, и правителей. И прекрасно понимала, что глаза ХынСаа светятся удивительной для девушки её лет мудростью. «Ты станешь хорошей Матерью племени», – подумала Тханана.

– Я уже знаю, что это демон, пьющий души людей, – неторопливо ответила ХынСаа. Она вспоминала долгие вечера у очага, когда её бабушка, ныне покойная, рассказывала ей старинные предания ламарцев. – И что он обитает в пещерах и ловит заблудившихся путников.

Тханана отпила чая из трав и печально начала:

– Чёрный демон с красными глазами… Уни моей уни рассказывала о том, что сотни сотен лун он заточён в гору Цайлом и оттуда правит теми, кто приносит ему в жертву своих сыновей и дочерей. Саа Мелар жадный и ненасытный, поэтому люди никогда не могут утолить его жажду. Но он помогает им в войнах, оттого те, кто заключил с ним договор, считают себя правителями этих гор.

– Племя Лакх? – подавшись вперёд, уточнила ХынСаа.

– Они не единственные, кто служил злому духу Цайлома, – покачала головой Тханана. – Раньше ему подчинялись аргантали – народ, который исчез много лет назад.

Девушка отставила чашку на стол, боясь, что уронит её, – рассказ матери поглощал всё её внимание.

– Ты рассказывала, что аргантали не похожи на людей, уни, – вспомнила она.

Тханана сделала глоток и помолчала, вспоминая, затем кивнула несколько раз.

– Так и есть. Говорят, у них были жёлтые, как у горного льва, глаза и чёрные губы. Они понимали диких обитателей леса и говорили на их языках. Племя Лакх победило и убило их всех до единого одной страшной ночью, – тяжело добавила жрица, – а после сожгло их селения и долго преследовало тех, кто смог спастись. Ныне в этих землях не осталось ни одного арганталя.

– Уни, – поразмыслив, подалась вперёд ХынСаа, – я подумала… Ведь если раньше Саа Мелару служили аргантали, а потом его новые слуги их убили, – это значит, что они предали Владыку Цайлома?

– Хочешь сказать, это было его местью? – Тханана улыбнулась.

– Или наказанием, – у ХынСаа заблестели глаза: она любила размышлять над природой поступков.

– Вполне возможно, – согласилась мать и снова нахмурилась.

Девушка догадалась, что Тханана вспоминает вести, которые принесли гости. Угроза нападения и ей внушала сильную тревогу. Племя Ламар могло себя защитить, но всякий раз после битв оно теряло воинов, а сейчас будущее грозило куда большими потерями.

На горизонте занимался рассвет, голубивший вершины древних гор, укутанных в облака сизого тумана. Светлел небосклон, и холодил лицо стоявшего на террасе Курхо свежий утренний ветер. Мужчина по привычке провёл ладонью по густым усам и коротко стриженой бороде, вглядываясь в раскинувшийся на холмах тёмный еловый лес. Высокий, широкоплечий, с падавшими на спину прямыми чёрными волосами, в укрывавшем плечи мехе, плотных доспехах из бурых пластинок и длинном красном плаще он выглядел воином, не раз встречавшим смерть на поле боя. Взгляд глубоких карих глаз его был печален, но не хмур; в сведённых на переносице бровях и складках вокруг рта скользила задумчивость, отличавшая самый его характер.