Вызвав предыдущее изображение, он произвел несколько смерчей в разноцветной пыли над столом, пока она менялась, восстанавливая запомнившееся ей. Две ночи назад пролетавший над пустыней ульнаран отклонился от обычного своего курса, почувствовал вспышку святого излучения и, вернувшись, испражнился изображениями, согласно которым в кольце скал того одряхлевшего оазиса находилось одновременно не менее двух сотен человек с различными верховыми, транспортными и боевыми животными и машинами. Запрос командования пустынных стражей обрел ответ в виде требования к находящимся возле оазиса гатрианам немедленно прибыть на место. Гинруман оказался ближе всех. Еще двое его братьев должны были прибыть через три дня, но командир стражей был уверен, что к тому времени богомольцы покинут оазис и разойдутся по пустыне, где у него не хватит войска выследить и преследовать их или скроются в подземных тоннелях, продолжавшихся, как верили многие, на бесчисленные километры и готовых в течение многих месяцев скрывать прячущихся. Напряжение святого поля постоянно менялось, настораживая гатриана. Немного увеличиваясь к полудню, оно затем спадало, снова возрастало поздним вечером и почти исчезало около полуночи, являя собой незнакомый ему цикл.

Гинруман скрестил руки, сожалея об ограниченности своего арсенала. Будь в его распоряжении отравляющие газы или боевые насекомые, он с легкостью расправился бы с богомольцами даже не приближаясь к ним, лишь выслав несколько обученных ульнаров с соответствующим снаряжением. Когда сообщение было принято им, он направлялся в гатрианский бастион для восполнения и отдыха. Его стая понесла потери, у него оставалось уже мало боеприпасов, да и самому ему требовалось восстановление после двенадцати недель неустанной охоты. В командирской палатке, тяжело вздыхавшей, справляясь с обездвиживающей жарой и теплом от собравшихся в ней мужчин, перед ним предстало не меньше десятка молчаливых офицеров. Молчаливые мужчины в пустынном одеянии неясного, желтовато— белого цвета глубокими темными морщинами терзали загорелые лица. Чуть более светлой была кожа возле их глаз, где она чаще всего прикрыта была солнцезащитными очками. Короткие их волосы, спутавшиеся, слипшиеся от пота и крови, присыпанные песком и грязью, одинаковый имели пыльный оттенок, снаряжение их ко множеству принадлежало моделей, включая и разработанные не одну сотню лет назад, но за время то приобретшие признание механизмов надежных и неприхотливых. Один из командиров, отличавшийся редкой рыжеватой бородой, задумчиво рассматривал изображение оазиса, неторопливо подкармливая свое оружие, согнувшееся над его плечом так, чтобы хозяину было удобно швырять один за другим куски отламываемого его мозолистыми грязными пальцами желтоватого корма в синезубую пасть. Сфинктер твари изгибался, подрагивая, над двумя фасеточными глазами, способными, вероятнее всего, видеть в темноте и от взгляда на нее Гинруман ощущал раздражающую дрожь, намекавшую на мерзостное происхождение того создания. Наслаждаясь прохладой палатки, воины все же готовы были в любое мгновение покинуть ее, вернуться в палящую ненависть пустыни, как только гатриан прикажет им то и взирали на него с терпеливым почтением несколько насмешливого свойства, словно были уверены в превосходстве над ним уже благодаря людской сути своей, не имеющей примеси чужеродной крови, избежавшей изменений, пребывающей вне доступа к технологиям и возможностям армиолов.

– Я думаю, мы должны атаковать немедленно. – рыжебородый швырнул еще кусок корма своей твари, похожей на использовавшихся войсками Создателя в Великой Войне и, скорее всего, являвшейся потомком их. – У нас достаточно сил. Мы можем окружить их. Если они намереваются провести ритуал, мы должны его остановить.