– Да, – кивнула Лиснетта. – Хотя, тут у него тоже есть комнатушка, внизу, рядом со входом на раскопки. Пойду, гляну, может, он там!

Рыжая стремительно унеслась вниз по лестнице. Остальные расселись за столы, озадаченно помалкивая. Кимри напряжённо прислушивалась к дробному затихающему звуку шагов ринминки. Гулкое эхо донесло стук, ещё раз, и ещё, потом голос Лиснетты, видимо, окликающей учителя. Затем раздался скрип ржавых дверных петель и глухой едва различимый голос. Мастер Эшши-Дан первым вошёл в зал, следом семенила рыжая с растерянным лицом.

Хашин выглядел жутко: бледный, осунувшийся, нос и скулы заострились, под глазами залегли густые тени. Окинув лихорадочным взглядом учеников, мастер Эшши-Дан спросил отрывисто и хрипло:

– Какой сегодня день?

– Десятое Цветущих Яблонь10, – отозвался Эйно после некоторой заминки; остальные оторопело молчали, даже Лиснетта.

Малларен шагнул к столу и скованно, с напряжённо выпрямленной спиной, опустился на стул. Положив перед собой ладони так, словно опасался упасть вперёд, хашин вперил взгляд в пустую запылённую столешницу. Ученики переглядывались, ясно читая на лицах друг друга одну и ту же мысль: учитель болен, ему нужна помощь! Но никто не решался заговорить об этом первым, опасаясь гнева гордеца-хаймина11.

Только Кимриналь не отрывала взгляда от Малларена. Она пыталась понять, что видит. Тогда, в лазарете, когда хашин вместе с мастером Эттилором пытался ей помочь, Кимри показалось, что пытавшаяся обвить её лента из серебряных нитей ни с чем не связана. Вспоминая об этом после, Кимриналь раздумывала, не живёт ли мастер Эшши-Дан в таком же состоянии, в каком оказались они с Эйно Даррисом? Не это ли причина страдания, что она нечаянно увидела? Сейчас же Кимри ясно различала, что поток свитых нитей, тянущихся в безвестную даль, не разорван, но болезненно искорёжен: словно тканый пояс пытались рассечь, а после неровно, грубо сшили, и теперь гармония узора нарушена, тут узлы, тут спутанные провисшие пряди, тут обрывки… Она знала, что не сможет это починить. Может быть, вообще никто не сможет. Несбывшееся, вероятность которого истаяла Аса'ю ведает сколько лет назад… Но то, что за годы улеглось хоть сколько-то терпимыми петлями – сейчас болезненно натянулось. И мастер Йосини тут не поможет.

Если бы можно было повторить то, что она сделала для Эйно! Но прямо сейчас – невозможно. Нужно готовиться, нужно время, место, согласие хашина, наконец. А она даже не представляет, как хоть одним словом об этом заикнуться. Да и вообще не уверена, что когда-нибудь в жизни сумеет повторить то, чего сама не поняла. Никто толком не знает о силе, что мастер Йосини назвала айя, а те, кто знает – не разбираются в её свойствах. Никто не придумал лечебных заклинаний, использующих её.

Поднявшийся тяжёлый взгляд хаймина заставил Кимри перестать рассматривать призрачные сплетения вокруг него. Малларен некоторое время мрачно взирал на кэриминку с непонятным выражением, больше всего похожим на сдерживаемый гнев и отвращение. Но она вдруг со всей ясностью осознала, что эти эмоции не имеют к ней совершенно никакого отношения.

«Что? Что я могу сделать?!»

Мысленный порыв послания, похоже, достиг сознания хашина: он плотнее сжал губы, ещё пару секунд помолчал, потом ткнул пальцем по очереди в неё и Дарриса:

– Вы. И вы.

Поднялся и каменно прошагал вон, предоставив кэриминам молча следовать за ним. Хёдин, северянин и ринминка в недоумении остались сидеть по местам.

Кимриналь и Эйно догнали Малларена на первых ступенях винтовой лестницы ровно в тот момент, когда самообладание изменило хашину, и он опасно покачнулся. Ученики, не сговариваясь, подхватили его с обеих сторон. Тонкие длинные пальцы яростно впились Кимри в предплечье. Она молча стерпела и решилась спросить: