Кимри вернулась к соклубникам и поймала на себе взгляд Шахарро, но не поняла его выражения. На её вопросительную мимику котолюд лишь дёрнул усами и отвернулся, отбирая полотенце у хохочущей Лис.
8. Сражения
«Сегодня было очень трудно. Я рассказала наставнику и мастеру Эшши-Дану об исследовании, которое провела с Роддваром. Так и знала, что это закончится чем-то тяжёлым… Мастер Эттилор настоял, чтобы я снова посмотрела на сплетение, что причиняет хашину столько страданий. Да, теперь я лучше понимаю, как оно получилось. Видимо, если кто-то не хочет, не в силах отпустить ушедшего – получается вот такой узел: нить пытается свернуться в петлю, но мысли и чувства оттягивают её, опять и опять, и заплетают всё больше.
И всё бы ничего.
Но наставник заставил меня коснуться этого сплетения…
Я не хотела!
А мастер Эшши-Дан молчал. Не знаю, о чём он думал. Может быть, решил довериться тому, кто уже столько лет ему помогает.
В общем, наставник убедил меня, а он не возразил.
Это было ужасно.
Мастер Эшши-Дан рухнул на кровать и не то потерял сознание, не то впал в транс: он что-то бормотал, закатив глаза, и вздрагивал всем телом.
Я… это было выше моих сил. Я сорвалась и накричала на наставника, что так нельзя, что он живой и ему больно, и нельзя на живой душе проводить такие опыты: без подготовки, без понимания, что происходит! И потом лечила хашина – снова, снова и снова. Никогда в жизни мне ещё не было так плохо и страшно. Даже когда Эйно едва не ушёл в Оримэ: ведь это не я ему навредила! А тут – сотворила своими руками такой ужас…
Я лечила его целый час, пока не начало темнеть в глазах. Мастер Эттилор оттащил меня в другой конец комнаты, плеснул в лицо водой из чашки, сказал, что я в истерике, и велел сидеть смирно, пока не приду в себя. Конечно, я была в истерике! За весь этот час Малларен ни разу не открыл глаза, только перестал содрогаться и бормотать…
И я знаю, что он видел.
Пепел.
Полуразрушенный дом в Аар'Дайне.
Погасший очаг.
Под потолком позванивали на ветру глиняные трубочки-колокольца.
А в углу скорчилась женщина, сжалась в комок, уткнув лицо в колени и закрыв голову руками. Она качалась из стороны в сторону, словно баюкая саму себя.
А потом пришёл он – тот, в чьих руках деревянный посох.
Женщина качалась всё быстрее и бормотала всё громче. Я не понимала ни слова. Но я знала: ещё мгновение – и она зайдётся в жутком крике.
Я не стала ждать. Я не представляю, что было бы с хашином, услышь он…
Почему я не настояла на своём? Нельзя, нельзя было так!!!»
Кимри захлопнула дневник и только теперь заметила, что по лицу безостановочно катятся слёзы. Она долго умывалась, но это не слишком помогло. Пришлось заставить себя сесть и сделать дыхательные упражнения. От этого тоже не очень полегчало, но хотя бы прекратили литься слёзы. Взглянув на часы, Кимри решила пойти в библиотеку. Эйно, конечно, станет расспрашивать, но если попросить – то просто побудет рядом, так, как только он умеет…
Она почти бежала по коридорам, стараясь думать только о том, как сейчас сядет за стол и будет разбирать записи йоши Генбу. В библиотеке в этот час было пусто, даже Мал Нитси куда-то вышла, выставив на своём столе табличку с вежливой просьбой подождать.
На привычном месте Эйно не оказалось. Кимри поднялась на второй этаж Восточной башни и ещё на лестнице услышала шум: приглушённые напряжённые голоса, сдавленное бормотанье и шарканье ног по каменному полу. Обежав круглый стеллаж с книгами в центре зала, Кимриналь увидела несколько высоких фигур в тёмной нише меж стоящих вдоль стен шкафов и не сразу разобрала, что они делают. Она попыталась создать