В пенитенциарной политике Российского государства начала XIX в. акцент делался по-прежнему на максимальном использовании ссылки в государственных интересах. Это подтверждается прежде всего тем, что именно ссылке (как в каторжные работы, так и на поселение) уделяется наибольшее внимание из всех видов наказаний, связанных с лишением свободы. В частности, серьезным изменениям подверглось управление ссылкой. Было сочтено нужным, чтобы все вопросы водворения ссыльных находились под общим наблюдением сибирского генерал-губернатора, а непосредственное их ведение – под контролем гражданских губернаторов, выделив для этого специальный аппарат и дав губернаторам в этой сфере достаточно широкую свободу действий. Тем самым правительство предполагало упростить и ускорить решение всех организационных, а также материально-бытовых вопросов, во множестве возникавших при поселении на конкретные места ссыльных преступников. Все это предусматривалось Положением о поселении в Сибири 1806 г. Основными местами поселения указывались Забайкалье и Нижнеудинский округ. Как и ранее, предполагалось оказывать поселенцам содействие в постройке домов, снабжении хлебом и семенами. Кроме того, предусматривалось не распределять их по различным населенным пунктам, а образовывать особые поселения[406].

В целом можно говорить о том, что первая четверть XIX в., по выражению Н. Г. Фельдштейна, была «эпохой коренных преобразований в русской ссылке»[407]. Далее будет показано, что именно в рассматриваемый период ссылка получит очень подробное и завершенное правовое регулирование, где задача колонизации уже никоим образом прямо не указывается (в отличие от отдельных императорских указов, о которых говорилось ранее). По утверждению того же Н. Г. Фельдштейна, в XVIII и начале XIX вв. государству так и не удалось решить с помощью наказания в виде ссылки поставленные перед ним задачи. Более того, этот автор писал о «полном крушении отдельных колонизационных попыток» (это не поколебало тем не менее стремления государства осуществить с помощью ссылки «мечту обратить Сибирь в густо населенную провинцию»[408]).

Нам представляется, что такая оценка излишне категорична, поскольку при всех недостатках и просчетах, с большим скрипом, но все же ссылка исполнялась, и государство реально имело от этого определенные результаты. В полной мере осуществить планы колонизации Сибири и извлечения выгод от эксплуатации труда осужденных преступников государство не смогло в силу следующих основных причин: отсутствия необходимых материально-финансовых средств, неподготовленности персонала, несовершенства государственного управления, отсутствия коммуникаций, отдаленности районов ссылки и др. Государство в значительной степени стало «заложником» присоединения огромных территорий, когда, с одной стороны, существовала крайняя необходимость в заселении окраинных земель, развитии в них промышленности и сельского хозяйства, укреплении границ; а с другой стороны – нехватка государственных «мощностей» и населения (рабочей силы), готового добровольно осесть в тех краях для реализации этих проектов.

Мы можем предположить, что здесь речь шла уже о стратегических государственных интересах. Поступиться своей государственной территорией Россия не могла, что было связано, во-первых, с установившейся мировой практикой, в соответствии с которой каждое государство стремилось расширить свои границы, что представляло собой объективный государственно-исторический процесс, и, во-вторых, с теми потенциальными природными богатствами, разработка которых сулила несомненные экономические выгоды. Исходя из этого, можно, пожалуй, говорить о