– Значит, она не излечима? И ей невозможно помочь?

– Именно так. Эта клиника – остров проклятых, пекло. Здесь многие обречены. Благодари Бога что ты не одна из них.

– И как помочь ей, облегчить хоть немного ее боль?

– Говори с ней. Выдумывай истории, сказки, касайся ее. Контактируй, насколько это возможно. Но помни – ее игру, ее навязчивую идею не затрагивай. Пусть эта ее боль будет неприкосновенна. Пусть она с ней справляется сама. Ведь не будь она поистине сильной, – она погибла бы лишь только похоронив последнего младенца.

Я осторожно, медленно поднялась и прошла к теплому месту Ксении, присела на белую простынь. Обняла ее, заглянула в безумные глаза. И даже взгляд ее, обезумевший, изменившийся от долгих душевных терзаний был материнским. По глазам ее видно – она плодородная мать, рожденная чтобы рожать, кормить, учить и Любить своих детей. Детей, которых жестокий Бог отнял у нее четыре раза рожденными, и до десятка раз только зачатыми.

(с) Светлана Термер

***

Часть 1. Глава 8.

“Старуха с длинной косой”.

Оставив заснувшую Ксению я отошла от нее и хотела вернуться на прежнее место, но обратила взор на седьмую по счету от стены кровать, где сидела пожилая женщина с длинной, седой косой. Старые, иссохшие и костлявые руки дрожали словно избитые электричеством. Взгляд ее был вполне осмысленным, но огонек жизни в нем погас, и старуха была словно уже мертва, хоть тело ее и продолжало импульсивно функционировать. На вид она была так стара, словно ей уже лет 90. Худая, лицо изрезано морщинами, кожа сухая, ноги и руки костлявые, жесткие, и ими она двигала с большим трудом. Поднимаясь она кряхтела, и казалось вот-вот развалится, упадет, поломает сухие кости и испустит дух. Руками своими сухими и дрожащими она пыталась пить из горла пластиковой бутылки, но вода выливалась на простынь и обвисшую грудь. Я подошла и аккуратно взяла бутылку, поддерживая ее ровно, чтобы старуха напилась.

– Спасибо, дочка. – с почти беззубой улыбкой сказала старуха и указала на место рядом с собой.

– Как Вас зовут?

– Евдокия. А тебя как, красавица?

– Светлана. А сколько вам лет?

– Не помню, дочка. Видимо много, раз я уже похожа на бабу Ягу.

– У вас есть дети?

– Есть. Тринадцать лялек я родила за свою жизнь. Семеро сыновей, шестеро дочерей. Помню как муж мой покойный счастлив был тринадцать раз, забирая меня из родильного дома с деточками. И каждый раз был праздник. Любил он меня сильно, да помер двадцать лет назад. Вот сколько лет мне я забыла, – а сколько деток, да когда муж погиб помню хорошо. Так это еще что. У меня и внуков то два десятка. Жаль только не приходят ко мне. Забыли, да может уже и похоронили.

– Но почему вы здесь, если у вас такая большая семья?

– Так ведь я старая, память плохая, физически себя с трудом могу обслужить. Вот меня на попечение санитарочек детки и отдали. Ведь работа, семьи. Некому за мной ухаживать. А без ухода должного я померла бы давно. Да я итак уже скоро. Не долго мучиться. А тебя как зовут, дочка?

– Светлана. А они к вам ни разу не приехали навестить?

– Так ведь далеко. Больница то эта на окраине города, сюда добираться тяжело. А внучков с кем оставить? Я жизнь подарила, выкормила, воспитала, на том мой путь и окончен. Теперь их черед своих лялек выкармливать да воспитывать.

– Но ведь есть дома – интернаты. Почему именно клиника Эрдмана? Ведь это Дом Скорби, а не приют.

– Так ведь деньги нужны, чтобы интернат с обслугой оплатить. А тут я на попечении государства. Да и я сама не богатая. За всю жизнь так и копейки не скопила на старость. Пенсии и пособия не оформляла. Нас муж кормил. А как его не стало, так я с пустыми карманами осталась.