– Так, так, – подался вперед Вульф, заинтригованный рассказом китайца. – И что дальше?

– Пекинское правительство решило прибегнуть к хитрости: оно заявило, что цепи протянуты с одной лишь целью – помешать мятежникам-тайпинам напасть на Пекин.

– Союзники удовлетворились ответом?

– Конечно, нет, – поднял на него свои печальные глаза китаец. – Они ужесточили ультиматум: сказали, что будут штурмовать береговую крепость Дагу. Их саперам удалось разорвать две ограничительные цепи, но тут появилось китайское патрульное судно, и заграждение было восстановлено.

– И это победа? – разочарованно протянул Вульф.

– Нет, – ответил монах. – Утром двадцать пятого июня…

– Мы в тот день вставляли раму, – заметил Татаринов.

– …подошли военные суда европейцев и стали снимать железные столбы в первой цепи заграждений. Канонерки союзников вошли в устье. Подойдя ко второму форту крепости Дагу, союзники вновь натолкнулись на железные цепи, дважды пытались прорваться через них, но безуспешно.

– Крепость молчала? – спросил Игнатьев, мысленно представляя действия китайцев.

– Молчала, – подтвердил монах Бао. – Огонь по китайским фортам открыли канонерки англичан. И когда их орудия заговорили, пушки береговой охраны им ответили. Защитники крепости потопили три военных корабля, два сильно повредили. Адмирала Хопа сильно контузило. Сброшенный с рубки взрывной волной, он сломал себе руку.

– А мы сидим тут, ничего не знаем! – негодующе воскликнул Вульф. – Как под домашним арестом.

– Поэтому Су Шунь и был столь оскорбительно высокомерен с вами, – произнес китаец. – Избалованный подобострастием окружающих, вдохновленный победой защитников Дагу над союзнической эскадрой, он возомнил себя героем и стал излишне дерзок. А быть может, наш уважаемый дашэнь злился и завидовал Сэн Вану, которого богдыхан похвалил в своем указе: наградил собольей шубой и шапкой из бобра.

– Я думаю, он ликовал и злился, – заметил Попов. – Человек он сложный, судя по всему…

– Что же нам делать? – спросил Николай примолкшего китайца. – Уезжать, как требует Су Шунь, или противиться этому?

– Сохранять лицо, – ответил Бао.

После обеда пришло донесение, что наши казачьи полки стали занимать левый берег Амура.

– Час от часу не легче, – едва не простонал Вульф. – Так и до войны недалеко.

– Не думаю, – возразил Попов. – Местное начальство смотрит на это спокойно.

– Зато в Пекине бесятся. Гонят нас взашей.

– Перетерпим. Отец Гурий просил передать, что полковник Будогосский, исследующий сейчас новую границу, шестнадцатого июня дошел до устья реки Тумын-Ула.

– Насколько я помню, – сказал Игнатьев, – там начинается территория Кореи.

– Наверно, – ответил Попов. – Я точно не знаю. Знаю только то, что полный лишений путь полковник проделал напрасно: китайские пограничники не вышли к обговоренному месту.

– Это плохо.

– Конечно. Мало того, по истечении несколько дней в бухту Посьета прибыл сам Муравьев, заранее предупредив китайцев о дне своего прибытия, но и его никто не встретил. Безуспешно прождав китайцев в бухте, он пошел на пароходе «Америка» в Печелийский залив.

– Ну что ж, – сказал Николай, – будем ждать известий от него.

Вечером он написал проект дополнительных статей к Тяньцзиньскому договору с подробным разъяснением каждого пункта. Всего их было пять. Они касались восточных и западных границ, открытия сухопутной торговли внутри Китая, учреждения новых консульств в Монголии, Маньчжурии и Кашгаре, урегулирования отношений русских и китайских пограничных властей, а также выдачи беглых преступников.

На другой день он переслал проект Су Шуню.