Даже по мере наказания за мои проступки мои друзья понимали: родного сына так не накажут.

– Вы были трудным подростком?

– У нас не было трудных. Трудный – это когда педагог не понимает, что с ним делать. Когда я слышу от коллег: «Я работаю с трудными детьми», всегда говорю: «Значит, ты трудный, у тебя еще недостаточен уровень педагогического мастерства, раз не знаешь, что с ним делать».

– Наверное, вы не сомневались в выборе профессии?

– О других профессиях мы, воспитанники, имели смутное представление. А пример отца был перед нами. Мы видели, как вся деревня шла к нему с вопросами, жила жизнью детского дома, а детский дом – жизнью деревни. Он был самым нужным человеком, и мы думали, что это и есть педагог. Кто, например, был для нас милиционер? Человек, который прибежал к Семену Афанасьевичу за советом. Поэтому многие воспитанники нашего детдома стали педагогами. Мы старались во всем брать с него пример. Он был атлетически сложен, великолепно играл в волейбол, городки, и мы все занимались спортом. Он был великолепным кулинаром, и мы научились готовить. Он прекрасно выполнял любую крестьянскую работу, и мы сеяли, пахали, косили. А как он подметал улицы! Метла в его руках была как дирижерская палочка в руках Светланова. И нам хотелось так же красиво гарцевать с метлой. Поэтому в выборе профессии я не сомневался. Поступил на физмат Коломенского пединститута. (По характеру я скорее лирик, но по молодости решил, что вроде неудобно парню идти на филфак – тогда в моде были физики.) Но в первую очередь я выбирал не профессию преподавателя-предметника (это тоже важно – без знания своего предмета учителю никогда не завоевать авторитет), а педагога – человека, который будет помогать детям расти. Одновременно с учебой занимался спортом, самодеятельностью, стал мастером спорта по тяжелой атлетике, выиграл Всесоюзный танцевальный конкурс. Как-то преподавательница физики спросила меня: почему ты поступил к нам, а не в театральный или физкультурный? Не понимала она, что, раз человек хочет посвятить себя воспитанию детей, он должен не только предмет знать, но и уметь многое. Когда был директором ПТУ, постоянно работал с пацанами в мастерской. А как же иначе?

– За 40 с лишним лет вы работали во многих местах, но всегда с проблемными детьми?

– Я был директором школы в Хотькове, считавшейся одной из самых трудных, потом – в Калининграде (нынешнем Королеве). Туда я пришел в 1970 году, как раз когда ввели обязательное среднее образование. В этой школе было 13 девятых классов, причем подавляющее большинство – мальчики. И отчислить их было нельзя, и перевести некуда. Потом возглавлял строительное ПТУ для мальчиков и девочек на 500 мест. Там был контингент!.. Трое милиционеров привозили одного подростка. А еще забирал в училище ребят из Крупинского спецучилища Павлово-Посадского района. Не просто ребят, а главных зачинщиков всех беспорядков. Руководство колонии просило помочь, и вот я этих «орлов» брал к себе в училище. Работал в институте, помогал учителям освоить великую профессию педагога-воспитателя в детдомах. В 1985—1989 годах руководил Лобненским детским домом. Всегда в первую очередь считал себя воспитателем или учителем, а потом преподавателем. Мои воспитанники (с которыми я, как и отец, не прерываю связь) называют меня «учитель». То есть человек, который научил жить. Этим я и пытался всю жизнь заниматься.

– Антон Семенович, в «Педагогической поэме» Макаренко описывает случай, когда для того, чтобы усмирить распоясавшегося воспитанника, ему пришлось просто врезать парню. В юности меня этот пример шокировал, теперь думаю, что бывают крайние случаи, когда именно с христианской точки зрения такие методы не только оправданны, но даже необходимы. Были ли в вашей практике такие случаи