– Прости, моя девочка, – дрожа всем телом, прошептал он, сжимая Китэрию в своих объятьях ещё крепче. – Но я не знаю иного способа помочь тебе. Я бы согласился стать твоим кошмаром, от которого ты счастливо избавилась, но ты, увы, приняла меня на свою беду.

Лилулай не могла вникнуть в смысл сказанных ей слов, и всё же отреагировала на тираду князя, потёршись щекой о его шею. Таймар стиснул зубы, запрокинул голову этэри и, зажав её меж ладоней, возбудил свою силу.

Первая мандола легла на прекрасную голову Китэрии, как ажурный чепец. Её касания девушка даже не заметила, она продолжала смотреть сквозь князя отстраненным взглядом и улыбаться каким-то своим, далёким видениям.

Поверх первой мандолы легла вторая, взяв в захват последний год жизни лилулай. И если первое заклинание далось Таймару относительно легко, то на втором он дрогнул, от мощного толчка сопротивления.

Он-то думал, что избавляет Китэрию от стараний, а оказывается были в её жизни здесь и радостные моменты. Много, невероятно много радужных пятен вспыхивали в непосредственной близости с пурпурно-черными сгустками горя и отчаяния. Золотые нити счастья и даже оранжево-жёлтые блаженства опутывали весь отрезок жизни, которого Таймар лишал сейчас девушку.

Били ли эти светлые островки и нити как-то связанны с ним, князь не знал, а точнее предпочёл не знать. Во-первых, рискованно было вглядываться в ткань событий, и распускать её, а во-вторых, он боялся, что дрогнет, не захочет сдержать слова, если поймет, что стал для лилулай также дорог и желанен, как и она для него.

И всё же одно из последних мгновений проведённых вместе Таймару случилось увидеть как наяву. Это воспоминание горело особенно ярко и было связанно с праздником Лигро. В ту ночь Китэрия была счастлива как никогда, а в особенности пылко светился тот миг её жизни, когда она чуть было не стала его. Когда князь осознал, что толкнуло этэри в его объятья вовсе не желание раскрыть свой дар, а нежные чувства, он всё же дрогнул. Но потом увидел, как иссиня-чёрным облаком накрывают лилулай последние часы жизни, и сделал натужный рывок.

Третья мандола поглотила две предыдущие, не давая возможности остановить процесс. Формула сложилась. Заклятье сработало, и Таймар увидел, как тонкой струйкой высвобождаются воспоминания о похищении из Валамара, о Харухе, о крушении виманы, о Бычьем острове, о столице и о заточении в башне, об Истане, о побеге, о клятве, о Кохаре и поездке в Каовелью, о нём самом, наконец! Множество ярких образов и всплесков проплавали перед взорам Таймара, которому казалось, что он в этот момент умирает вместе с воспоминаниями лилулай.

– Хорошая работа, – раздалось у самого уха князя, и он вздрогнул.

За его спиной стоял Вольгер Грут и, держа двумя пальцами крошечный кристалл, втягивал в него все сокровенные картины прошлого, изъятые из головы Китэрии. Кей бормотал заклинание, а Таймар ошарашено смотрел, как разгорается звездой меленький, прежде безжизненный камушек.

– Ты… ты… – пробормотал князь.

– Я пришёл как всегда вовремя, – улыбнулся ему Грут и сжал в ладони, засиявший от переизбытка вкаченной в него энергии, кристалл. – Глупо разбазаривать столь ценный материал, – пояснил он. – Я знал, что ты сделаешь нечто подобное, и как твой наставник понимал, что на последний шаг твоего мастерства не хватит.

– Зачем тебе воспоминания лилулай? – насторожился князь, втайне желая вскочить и выхватить у Вольгера драгоценный сосуд.

– Мало ли что мне может пригодиться для работы, – ответил Грут. – Воспоминания валамарской этэри, провёдшей целый год в нижнем круге – это же ларец сокровищ. Это экспериментальный образец! – он потряс кристалл, сверкнувший всеми цветами радуги. – Можно использовать в научных целях.