Только помимо крема, меня ещё и мочалками надраили в четыре руки! И ведь совершенно не краснеют, наблюдая меня голым! Разве что моя служанка, Вера, чуть с розовыми щёчками поглядывала.

– Кроме твоего отца, всех, – кивнула мама. – На него питательные и белящие составы более не влияют.

– Что ты такой недовольный? – фыркнула Вика. – Мази наносятся специальной дозировкой, которую ты определить сам не сможешь. И предварительно, чистота тела должна быть особенной.

– Да кто будет на это смотреть?! Что за дурацкая мода? – поморщился я, сложив руки на груди.

Моя кожа теперь стала как у младенца, и чуть беле́е на три грамма. Мода, видите ли, у северян, с белой кожей ходить. Дак я могу ауру врубить, и все очленеют в конец от моей белизны!

– Прекращай себя вести как десятилетний, – ответила Виктория и, поглядев на мои выпирающие сквозь пиджак бицухи, скривила физиономию. – В светском обществе нужно показывать не только брутальную мускулатуру, но и то, как ты за собой следишь.

Мои внешние изменения её нисколько не впечатлили, а даже наоборот. Я для неё стал не «милым худышкой», а «потным качком». Среди аристократов нечасто встретишь накачанных мужиков, даже со звериной печатью, поэтому и летят такие подкольчики.

И я, между прочем, очень рад такому отношению со стороны невестки, так как у меня очень нехорошая соблазняющая пассивка, которая на неё совершенно не действует из-за этого. Нам всё-таки придётся время от времени обитать в одном «пентхаусе», и будь ситуация иная, пришлось бы на всякий носить анти-сигил постоянно.

– Как скажите, тётя Вика. Я всё понял, – усмехнулся я и под мамин смешок отхватил от неё подзатыльник.

Спустя минуты две стали спускаться все остальные. Отец в чёрном мундире с серыми эполетами, старший брат в таком же мундире, но без эполет, и Григорий в коричневом костюме-тройке. А Анна была в знакомом голубом пышном платье с волосами-спиралями. Со всей семьи отсутствовал только брат со своей женой. У них до сих пор много дел, так что приехать не смогли.

Прямо к парадному входу нам пригнали наш лимузин, и мы прекрасно в нём поместились вшестером. Я, мать и Анна сидели с одной стороны, а отец, со своими любимчиками, напротив. В сопровождении у нас было ещё десяток гвардейцев на двух джипах.

Минут за двадцать минут мы доехали до ресторана, где нас высадили у парадного входа с широченным крыльцом. Заведение общепита для аристократов оказалось внутри аналогом «Дома Возвышения». Мы не просто заняли «вип-ложу», но и выкупили весь «балкон», рассчитанный на три семьи. Причём мы находились на самом высоком балконе с торца. На аналогичном, как в Москве, восседали Великие княжна и князь.

– Нехорошее у меня чувство… – пробормотал я, когда нашу процессию встретил личный слуга и повёл нас куда-то наверх.

Народу в заведении было достаточно на всех ложах, но внизу, у сцены, была занята разве что половина столов. В месте выступления артистов уже выступал небольшой классический оркестр из десяти человек, играющих ненавязчивую музыку. А у нашего накрытого стола, прямо возле перил балкона, в полупоклоне стояли трое слуг, один мужчина и две женщины. Это были доверенные слуги нашей семьи, приехавшие сюда заранее. Они и будут нас обслуживать.

В скором времени после того, как мы расселись, к нам в лоджию поднялись чернявый князь в вычурном тёмно-бордовом мундире и темноволосая женщина за сорок в пышном красном платье – княгиня Елена Андреевна Воронова. С ними также шла белокурая короткостриженая женщина возраста княгини, в чёрном облегающем платье с вырезом у ноги и с умеренным декольте. Общий вид она имела особо выделяющийся, со своими белоснежными волосами.