Хайнес сидел к собравшимся полубоком, забросив ноги на табурет, и единственный из всех присутствующих неспешно потягивал из стакана золотистое вино. За его спиной на скамейке расположился господин Са̀врий, помощник Сильнейшего. Оборотень среднего роста, с короткими светлыми волосами и кротким, равнодушно-холодным лицом. Больше всего он походил на изображение праведника, таким их малевали на храмовых стенах. И обязательно, чтобы оттенить добродетель, сбоку либо спереди рисовали искусителя.

И хайнес здорово смахивал на искусителя своей уже больно отличной от окружающих внешностью. Неестественно белокожий, с синью расползающимися по шее венами, с едва достающими до плеч волосами, сияющими снежной белизной. Даже брови и ресницы были словно инеем покрыты. Глаза – единственное яркое пятно – пугающе горели нездоровым энтузиазмом.

– Ну что, горемыки, – ноздри прямого носа хищно шевельнулись. Хайнес вмиг стал похож на стремительную и очень голодную птицу. – Тобий, ну со стеной непорядок. Тебе деньги выделяют не для того, чтобы на них сидеть.

Уши плюгавого порозовели.

– Пока что есть не истратишь, других денег не получишь.

Тобий нехорошо насупился, но оспаривать не стал. Воровством общих денег он не занимался. Но скупердяем был сверх меры! На него уже свои жаловались. Смещать не хотят, всё ж заслуги у него имеются, да и не преступление какое совершает. Но дошло до того, что он скупился яму на дороге под своими окнами засыпать, пока сам хайнес ночью в стекло не постучал и проникновенно не пообещал утрамбовать его самого в эту яму. А на следующий день ещё и счёт за сломанную ось кареты выслал.

– Господин-господин, – зачастил хозяин ремесленной части, споривший с рыжим Эзыем, – канал нам позарезу нужен!

– Тебе этот канал ещё два года назад был нужен, – жёлтые глаза прищурились. – Деньги выделили – канала нет.

– Так нужда другая…

– На другую нужду ты у гавария стребовал. Или думаешь, я далеко сижу и ничего не вижу? Или память у меня дырявая?

Из-за спины хайнеса вскинул холодный взгляд господин Саврий, безмолвно говоря, что он-то всё помнит и всё записывает.

– Пока деньги не найдёшь, от должности отстраняешься, – вынес решение хайнес. – А если не найдёшь, то искать будут уже мои оборотни и отместка тебя будет ждать по закону.

Оборотень побелел, а рыжий Эзый уставился на него с мстительным прищуром.

Но хайнес добрался и до него.

– Ты на что деньги пустил, которую на мостовую дали, а?

– Так как же… – растерялся оборотень. – На мостовую. Вона наши ребята её и клали.

– Которую через полгода паводком смыло? – ехидно изогнул белые брови Узээриш.

– Как поклали, так и смыло, – хехекнул кто-то.

– Так непогода ж, – пытался оправдаться рыжий. – Ребята-то всю душу вложили. Руки у них золотые…

– Ну так руками бы и клали, – один из трущобных хозяев насмешливо хохотнул.

– Ты вместо того, чтобы деньги своим отдавать, хороших мастеров поискал бы, – холодно отозвался хайнес. – Ремонт за ваш счёт, деньги не дам и гаварию запретил. Тишка̀н, – Риш повернулся к хозяину таверны, – налей-ка ещё.

Тот наполнил стакан хайнеса, и Риш продолжил:

– Вам деньги дают на добротное хозяйствование, а не чтобы вы всех родственников подкармливали. Вон, спросите у госпожи Пандар, кто ей работу делал. Как мостовую перед домом положили, так ей и сносу нет уже пять лет.

– А кто делал-то? – полюбопытничал Тобий. – И дорого ли?

Госпожа Пандар вытянула трубку изо рта, и сизый дым заклубился над высокой причёской из чёрных волос.

– Госпожа, – тяжело обронила оборотница. И ещё более весомо добавила: – Бесплатно.

– Боги! – Узээриш встрепенулся в наигранном ужасе. – Надеюсь, мостила не врагами?