– Мы с соседями, которые по другую сторону границ живут, раз в пять-десять лет встречаемся. А с этими бок о бок живём, стенка в стенку дышим, а видеться вовсе не видимся, – Узээрѝш щурил жёлтые глаза. – Чужого лучше своего знаем.

Начало только было положено не доброй волей, а принуждённым сходом одиннадцать лет назад во время всколыхнувшего весь Жаанидый мятежа. Тогда в этой же таверне новоявленный хайнес сидел с представителями жителей столицы и вёл беседы. Ответчиком был он и требовали с него.

Следующее собрание случилось на второй год после мятежа. Узээриш хотел узнать у представителей столичного народа, довольны ли они работой по устранению последствий восстания. Тогда же на пьяную голову возникла идея разделить город на части, отрядить для каждой хозяина, который и будет на общем сходе докладывать о нуждах и держать ответ за вверенное хозяйство. Ну и запрет на распитие вина в то же время появился.

Город разбили на двенадцать частей, народным собранием для каждой из них выбрали хозяина. И вот уже четвёртый раз сходились, чтобы обсудить проблемы хозяйственной стороны. Хоть гаварий города и советники пророчили, что это только внесёт беспорядок в управление столицей, пока подобное распределение давало хорошие плоды. Жители стали более ответственно относиться к тому, что их окружает. Даже ревностно, чтобы было не хуже, чем у других.

Сложности только обстояли с хозяевами трущобных и, как ни странно, престижных районов, где проживала знать. Хозяева последних мало участвовали в обсуждениях, снисходительно-высокомерно посматривали на остальных и ничего не говорили о собственных проблемах: всё-таки местная знать могла отремонтировать мостовую и без посторонней помощи. Хайнес после каждого собрания снимал их с должностей за безынициативность. Но в этот раз смел надеяться, что один из выбранных заново хозяев его устроит: представитель от восточного престижного района едва сдерживал глумливую ухмылку, с большим удовольствием сообщая о результатах выборов.

Хозяином, точнее, хозяйкой выбрали хорошо знакомую Узээришу женщину – домоправительницу Ранха̀ша Во̀того. С дородной госпожой Панда̀р, ничуть не уступающей высоченному хайнесу в росте и сильно превосходящей его в комплекции, он успел нажить не самые щадящие самолюбие воспоминания. Сейчас оборотница сидела по правую руку от него, и из-за выдающейся бастионом груди её ближайших соседей совсем не было видно. Пока она молчала и покуривала трубку, зажимая длинный мундштук ярко-алыми губами. Помада слегка размазалась, когда госпожа поздоровалась принятым на северо-востоке Салеи способом с одним из двух знакомых ей оборотней: крепко-крепко поцеловала помощника хайнеса прямо в губы. Дважды. Второй раз с наказом передать приветствие Сильнейшему, который приветствиям противился.

А вот с хозяевами трущобных районов было совсем плохо. Народ бедный, вороватый. Найти честного хозяина – задача непростая. Своруют деньги, и ищи их потом. Так что выбирали того, кто хорошо знал город, а ему в компанию давали хозяина соседней, более зажиточной территории. Он-то и распоряжался деньгами. Оттого между двумя хозяевами царили постоянные склоки. За бороды бы себя потягали, если бы по зародившемуся здесь же обычаю бороды не брили.

По истечении уговоренных пятнадцати минут распорядитель рявкнул:

– Ти-и-и-ха-а-а-а!!!

Мгновенно наступила тишина, и разгорячённые взоры всех обратились во главу стола. На хайнеса. Кое-кто, из робких, тут же потупил взгляд. Не все могли привыкнуть, что раз в два года сам хайнес делит с ними стол и ведёт беседы на равных. Ладони тряслись, голос запинался, а взгляд норовился зацепиться за что угодно, но только не за пугающе белое лицо Сильнейшего, на котором золотом сияли пронзительные жёлтые глаза.