Эрнальд на удивление хорошо ориентировался в городе. Ловко подхватив юбки, он уверенно выбирал дорогу в переплетении тесных городских улиц.

За очередным поворотом высокие дома расступились, и они вышли на просторную площадь, заставленную рядами деревянных прилавков. Торговцы бодро выкладывали товар и зазывали собирающихся, несмотря на ранний час, покупателей. А покупатели придирчиво осматривали выкладку, надеясь купить что получше, до основного наплыва посетителей. Эрнальд обернулся и коротко спросил:

– Какие нужны товары?

Тамаш задумался, взвесил в руке кошелек и стал перечислять:

– Два плаща, котелок, пара ложек, мех для воды, сменная одежда, мыло, провиант, собственно, торба и то, что тебе нужно для личного пользования. Это выберешь сам.

Эрнальд не говоря ни слова, развернулся и направился вглубь торговых рядов. Первой они посетили лавку старьевщика, где выбрали поношенные, но вполне пригодные плащи и запасную одежду. Там же им по хорошей цене отдали прочную кожаную торбу. Затем зашли в посудную лавку, где разжились неплохим котелком, ложками и двумя вместительными мехами для воды на длинных лямках. В продуктовой лавке Тамаш взял пару кусков солонины, треугольник сыра, крупу и небольшой отрез вощеной холстины, чтобы завернуть припасы. Эрнальд попросил несколько мелких монет и ненадолго заглянул на развал мелочей, пока лекарь торговался за продукты. За все это время к ним ни разу никто не обратился за лекарскими услугами, и Тамаш заторопился на выход, чтобы поскорее покинуть город. Уже на выходе Эрнальд вдруг резко остановился напротив лавки с музыкальными инструментами и как зачарованный замер у стеллажа с лютнями. На высоких полках стояли всевозможные инструменты – от ярких и богато украшенных до самых простеньких, годных разве что начинающим. Эрнальд со знанием дела пробежался пальцами по инструментам и из всего разнообразия выбрал скромную дорожную лютню с маленьким оттиском в виде цветка ветреницы. Он нерешительно подержал ее в руках, легонько тронул струны, и как завороженный замер, не решаясь попросить о покупке, но и не в силах уже оставить инструмент. Тамаш потряс свой сильно похудевший кошель, прикинул что-то и отсчитал положенную сумму.

Доро̓гой Эрнальд не проронил ни слова и только бережно прижимал к груди музыкальный инструмент, рассеянно глядя по сторонам и забыв обижаться. Уже на месте стоянки, в лесу, он нерешительно прокашлялся и смущенно произнес:

– Спасибо. Вы были не обязаны.

– Возможно, – ответил лекарь, – но я кое-что понимаю в людях. Простой паренек скорее заинтересовался бы оружием, или на худой конец сластями, но никак не лютнями. Да и выбор ты сделал не самый очевидный, – Тамаш доброжелательно улыбнулся, – в тебе, Эрнальд, много загадок, а я ничего не имею против музыки.

– Не нужно было… Я не смогу вернуть деньги.

– Забудь. Просто береги ее. Сколько тебе лет?

Эрнальд помялся и неохотно ответил.

– Шестнадцать.

– Вот видишь, Эрнальд, я прав. За четыре года другой бы смешался с толпой и сам стал одним из тех проходимцев, которые так ловко находят пропитание и доход в чужом кармане. Это проще, чем жить честно.

– Мне тоже приходилось воровать, – запальчиво возразил юноша, – и я тоже обшаривал чужие карманы, так что я ничем не лучше других.

– Ты меня не обманешь, Эрнальд, – обернулся Тамаш, – тебе стыдно за эти поступки. И потом, ни одного из городских попрошаек не остановил высокий рост от того, чтобы продолжить воровать и обманывать. Это твое решение и твое желание добывать пропитание честно. Разве я неправ?

Эрнальд тяжело вздохнул и неохотно ответил: