Честно говоря, она там лишь числилась, а я таким образом повысил зарплату её мужу.

Так продолжалось несколько лет, но в какой-то момент обстоятельства сложились так, что содержать жену стало невозможно и я, пригласив мужа, выразил сожаление и сказал, что придётся штат сокращать.

Тут началось нечто неожиданное.

Он стал энергично возмущаться, сначала устно, а когда получил на руки приказ о сокращении, то посыпались жалобы в разные инстанции.

Ладно бы только на факт увольнения, но он начал буквально поливать меня по чёрному, обвиняя в самых невероятных вещах. Прямо иллюстрация к поговорке о добре, за которое тебе потом отомстят.

Добралась жалоба и до республиканского комитета Народного контроля. Если кто не знает, то была в советские времена такая организация с правами прокуратуры и МВД вместе взятых.

Явился оттуда какой-то многозначительно улыбающийся субъект и начал проверку, увенчавшуюся актом.

Часть акта состояла из столь очевидных глупостей, что в объяснительной записке указывать на них было одно удовольствие. Другая же часть представляла собой нечто невразумительное, которое вообще невозможно было понять. На дурацкую жалобу ещё более дурацкий акт.

На мою просьбу объяснить смысл того или иного предложения он лишь улыбался и говорил, что в комитете поймут.

Я взорвался и, не дожидаясь вызова, сам поехал туда. Председателя не было, а первый заместитель, перед которым я положил акт с просьбой пояснить мне смысл некоторых фраз, прочёл его и впал в задумчивость, выйдя из которой, начал рассказывать о том, какой замечательный человек автор этого самого документа.

В конце – концов, в комитете тоже, вроде, поняли что к чему и жена осталась уволенной, меня не четвертовали и, к тому же я сам, разъярённый клеветой и проверками, уволил вдогонку и самого пакостника, у которого и без этого хватало грехов.

Но это не всё.

После увольнения он явился ко мне в кабинет вместе с ходатаем – вполне вроде приличным человеком, к тому же знакомым мне доктором наук из пединститута (что-то мне везло на ходатаев из этого самого института), который начал настойчиво уговаривать меня восстановить его в прежней должности.

Самое поразительное, что он никак не хотел понять невозможность этого после всего происшедшего.

Выслушав мой рассказ о мерзостях, учинённых его протеже в знак благодарности за сделанное, он должен был, наверное, извиниться и уйти, а он – профессор ушёл обиженным.

Во времена СССР советский человек имел право на загородний садово-огородный участок, называемый в народе дачей. И ещё имел он право иметь на этом участке садовый домик – комнатка с верандой строго ограниченных размеров каждая. Не дай бог их нарушить. Метр влево, метр вправо – огонь на поражение

Вот и я, получив надел, начал строить свой домик.

Собственно говоря, только на начало в виде фундамента и цоколя у меня и хватило времени и терпения после чего стройка замерла на несколько лет.

И вот в этот «мёртвый» для меня строительный сезон в республике началась очередная компания против злодеев, которым не хватало дачных квадратных метров и они строили черт-те что.

Комиссия, среди прочих, наткнулась и на мою незавершёнку. Измерив её без меня и почему-то решив, что фундамент подготовлен только под комнату, а не комнату с верандой, хотя там явно было видно это разделение, она внесла меня в список, который для начала попал в райисполком (прообраз нынешней районной администрации).

Кампания была начата обкомом КПСС и как я не пытался с чертежами в руках объяснить главе управления жилищно- коммунального хозяйства, что размеры моего фундамента точно вписываются в нормы, определённые для комнаты с верандой, он ничего не хотел понимать.