Главного врача на месте не было и она оставила его в канцелярии.

Спустя некоторое время, когда главный появился, она поинтересовалась по телефону о принятом решении.

Дама, которая относила заявление на подпись и знавшая от его автора предысторию, рассказала, что начальник, прочитав, удивлённо взглянул на неё, но при этом, даже не поинтересовавшись причиной, спросил коротко: На эмоциях? Она подтвердила кивком головы.

Наложив визу, он вернул заявление обратно.

Запись гласила: И это пройдёт.

Дама с высоты своего возраста посоветовала дочери сохранить документ и время от времени заглядывать в него.

Как-то мой сын в совсем нежном возрасте попал в больницу и поэтому его матери – моей супруге было разрешено находиться при нём.

Рядом в палате оказался другой малыш и тоже с мамой.

Как бывает в таких случаях, к обоим больным приходили проведать родственники, приносили что-то из продуктов… Члены же семей вдобавок к этому – смену белья, полотенца и прочие предметы первой необходимости.

И вот в один прекрасный день моя половина обнаружила отсутствие полотенца, которое в тот же день появилось у соседки. В результате между ними возник конфликт.

Моя супруга считала, что полотенце такого вида, которое она купила ещё много лет назад, ну никак не могло появиться ещё и у соседки, да ещё одновременно с пропажей её собственного.

Особенно возмущало, что вместо того, чтобы придумать что-нибудь подходящее типа извините, перепутала и пр. та насмерть держалась линии якобы это её полотенце и ничего ни у кого она не брала.

Ситуация зашла в тупик и выход из него был только один – одна из сторон должна была махнуть рукой и забыть о предмете конфликта.

Это моя супруга и сделала, хотя, конечно же, осадочек остался.

И надо было такому случиться, что при возвращении домой в горке белья, ожидающего стирки, она обнаружила своё «уникальное» полотенце.

Мы в семье назвали это событие законом полотенца и в тех случаях, причины которых для оценки выглядят очевидными, вспоминаем его и не торопимся с выводами.

Для этого достаточно лишь сказать одному из нас: Закон полотенца.

Читаешь иногда сообщения о действиях наших правоохранителей и не знаешь, как их правильнее называть – то ли правоохренительными органами, то ли левоохранительными.

Приходит младший сын из университета и ещё в дверях громыако спрашивает: Где мой папа, который любит меня!?

Я же в ответ из другой комнаты иронично: А с чего ты решил, что я тебя люблю?

Ответ восхитителен: Раз ты мой папа, значит, ты должен меня любить.

Отношение к гимну своей страны у гражданина должно быть таким же трепетным, как у военного к знамени.

Это некий, наверное, даже священный символ.

А я его не люблю.

Как можно трепетно относиться к произведению, слова которого в угоду сложившимся обстоятельствам трижды переписывались одним и тем же человеком?

Мало того, он писал его каждый раз не заново, а просто, как в детском конструкторе, менял в прежнем только некоторые слова, от чего идейная составляющая текста становилась совершенно другой.

И в этом мне видится особая мерзость.

– Великий Сталин?

– Я как раз об этом самом и думал.

– Ах, он уже не отец родной, а очень даже кровавый палач?

– Не извольте беспокоиться. Сей минут переделаем.

– О! Партия Ленина уже не сила народная?

– Замечательно! Заменим партию боженькой и будет наш гимн опять как новенький.

Дело не в том, что и по сей день мы должны петь про Сталина. Просто слова гимна, даже если это был бы поэтический шедевр, написаны слизняком, который не видел в своей всеядности ничего постыдного и тем опошлил один из символов моей страны.