Корней вздохнул с некоторым облегчением. Ему показалось, что глянцевая начальственность господина Сушкова дала первую тоненькую трещину, пока незначительную. Прямо восстать против Короля не рискнул, от работы не отстранил. Уже вроде бы неплохо. Пожилой машинист позволил себе слегка улыбнуться, кивнул Королю, соглашаясь с планом дня. На дрезину, к приводу, тотчас встали двое. Сам зять с тетрадью в жестком переплете уселся на переднюю скамью, дал команду к отправлению и взялся за привычное дело – осмотр участка и обозначение перечня и сложности предстоящих работ.

Плотно прикрыв дверь купе-кабинета, Фрол Кузьмич уселся в кресло, указал Корнею на место напротив и деловито развернул подробную карту участка, непрерывно теребя и даже заминая бумагу пальцами. Помощник внес два стакана с чаем. Начпоезда быстро хлебнул горячего, поморщился:

– Корней Семенович, давайте исключим вчерашнее недоразумение-с… По поводу запертой двери, да. Попробуем разобраться во всем, так сказать, с чистого листа-с. Вы человек опытный, разумный и уважаемый.

Дед согласно кивнул, отхлебнул чай. Начало беседы ему вполне понравилось. Фрол Кузьмич судорожно вздохнул, изображая раскаяние. Выложил на стол отчет в кожаных корочках:

– И дело вы вели безупречно-с. Все оприходовано, учтено, все в соответствии с нормами-с. Но этот… Как вы его допускаете до начальственного места? Как вообще такое проходит мимо взоров главного управления? Скандал-с. Да ни один ремонт не примут, если прямо указать, каков приговор у бригадира. Один его шрам, – последнее слово Фрол Кузьмич произнес шепотом, – способен загустить темную удачу до совершенной беспросветности!

– Шрам несет беду ему одному, – возразил Корней. – Король – лучший бригадир из всех, кого я знал за свою жизнь.

– Давайте сделаем пока что так-с, – поморщился начпоезда. – Официально это место я перепишу на его помощника, человека с именем и фамилией. А неофициально… не знаю. Будем смотреть и думать. Смотреть и думать-с!

Во второй раз свои умные слова Фрол Кузьмич повторил с нажимом, тихо и твердо. Прикрыл веки, наблюдая за реакцией деда, чуть усмехнулся. Здешние люди наивны, их не сложно будет держать в узде. Одному пообещать понимание, второму – поддержку, третьему – повышение… Он умеет находить сторонников. Надо лишь не спешить, раз не вышло поставить себя с первого дня, наскоком… Так думал новый начпоезда, но его мысли оставались незаметны для пожилого машиниста.

– Вот и думайте, – предсказуемо уперся Корней.

– Именно так-с, – гораздо слаще улыбнулся начпоезда, щуря мелкие глазки. – Завтра заходите, не жизнь мне без ваших советов, так сказать-с… И очень прошу, не в службу-с: укажите мне, кто здесь готовит наилучшим образом? Я, знаете ли, порой жестоко страдаю язвой, оттого в пище разборчив. Хоть на первое время посодействуйте-с.

– На первое… – Польщенный словами о своей полезности, дед чуть обмяк. – Так ить, Фрол Кузьмич, на первое время поможем. Я вернусь к себе, попрошу дочку пособить, потолкую с ней об экономке-то. Она и человека подберет, и обедом сегодня снабдит наилучшим. Уважают мою Леночку в поезде.

– Прямо теплая забота видна в вас, к делу явные рвение и неравнодушие-с, – охотно добавил начпоезда масла в огонь дедова самолюбия. – Благодарствую. Жду-с… А двери вагона более не будут запираться. Это было чистое недоразумение, уверяю вас.

Корней неторопливо допил чай, сделал несколько замечаний по предстоящему ремонту. Обсудил с начпоезда график на магистрали в летний сезон, столь неприятно, прямо-таки удручающе плотный. Посетовал на дороговизну угля и ухудшившееся снабжение настоящим баскольским антрацитом, а не местной бурой гадостью, годной лишь для жидкого чадящего обогрева, но никак не для топки паровозного котла. И пошел себе домой в самом приятном настроении.