Мы мило распрощались с хозяевами столь гостеприимной лавки. Водитель нажал на газ. И эта лавка, с запахом сосен и копчёных колбас осталась позади.

Опять понеслись навстречу холмы, луга, поля. Зима южного полушария. Кое-где на полях виднелись трактора и люди.

По указателям, до Рио-Гранде оставалось меньше 30 километров. Всё это уже было не столь интересно, как в начале пути. Те же дома, рощи, луга и деревеньки с небольшими домишками.

Чем ближе мы продвигались к намеченной точке, тем нищета и развалюхи встречались чаще и чаще.

Вот мы и въехали в этот долгожданный Рио-Гранде. А мне показалось, что мы неожиданно оказались в Кандле в Индии. Только на дороге нет коров и свиней. Та же нищета и разбитые дороги. Хотя в центре города и дороги были в норме и вывески ресторанов и кафе напоминали европейские. Но что-то было не то. И только, когда я вышел из машины у офиса, я понял. Лица. Да! Все они не были европейскими. Это была какая-то странная помесь местных индейцев с остальными нациями мира. Хотя натуральных индейцев я никогда не видел в жизни. Исключая, конечно же, телевизор. Даже подсевшая в наш автомобиль любовница нашего водителя, была характерной креолкой.

Водитель привёз нас в офис и сдал агенту. Тут уже было легче. Все говорили по-английски.

Даже Серёга как-то облегчённо вздохнул и опять начал задавать мне свои насущные вопросы. У меня не было времени отвечать на них, и я делал вид, что не слышу его.

Время пошло уже в судовом режиме.

Агент посадил нас в свою машину и повёз в эмигрэйшн. Там нам поставили в паспорта печати. Вновь гонка по неровной брусчатке до проходной в порт. И вот я уже вижу наше судно. Ещё во Владивостоке я видел его фотографии, которые мне прислали по e-mail. Но когда видишь всё своими глазами, то впечатления становятся совсем другими.

Это было что-то невероятное. Узенькая жилая надстройка на самом баке и выхлопные трубы в самой корме. С левого борта были расположены два грузовых крана.

На причал был спущен трап и около него стоял вахтенный помощник.

Агент попытался взойти на трап, но помощник преградил ему путь и потребовал предъявить документ. Тот был удивлён, но документ показал. К нам подошёл старик. Седая борода, громадные, тёмные мешки под глазами. Одет он был в потрепанные шорты, из которых выглядывали тоненькие ножки.

Помощник по-английски обратился к подошедшему старику. Я понял, что это капитан. Как мне говорили, что он – болгарин. Он поздоровался с агентом и пошёл с ним вверх по трапу. Нас он, как будто, не заметил.

Серёга тоже двинулся вверх. А растеряно стоял перед своим полуразваленным чемоданом. Помощник подошёл ко мне:

– Помочь, что ли? – уже по-русски спросил он у меня.

– Да, эту развалюху, я один не осилю, – почесал я в затылке.

– Вы не обращайте на мастера внимание. Вообще-то он нормальный мужик. Очень хорошо говорит по-русски. Насчёт этого будьте осторожны.

Мы взяли мой поломанный чемодан с обоих концов и дотащили его до надстройки. Потом помощник пошёл вперед и вверх, а я, взвалив чемодан на плечо, последовал вслед за ним по крутым трапам.

Он довел меня до запасной каюты:

– Каюта деда выше палубой. Если надо, можете к нему подняться, – посоветовал он мне и ушел.

Теснота была страшенная. Это меня ещё поразило на трапе, потом на палубе, когда второй помощник помогал перетаскивать мне чемодан через лазы во флорах в фундаментах кранов и по палубным трапам, а теперь и в этой запасной каюте. Хотя она и состояла из небольшой приёмной со столом, телевизором и холодильником, спальни и тесного санблока. Это было не сравнить с моим предыдущим балкером, где только в приёмной можно было играть в футбол.