Ну что же. Отходить, так отходить. Сделаем мой первый отход. Недаром я весь день потратил на изучение судна. Теперь это закрепится практикой и будет надолго забито в мой мозг.

Закончив ужинать, мы вернулись в ЦПУ. Уже надо было что-то делать, если поступил приказ о подготовке двигателя к отходу. Я сделал соответствующие записи в журналах, и мы начали готовиться.

Как это делается на этом судне, я ещё не знал. Зато Львович был на коне. Он запустил машинный компьютер, прокрутил вручную и запустил все насосы. С важным видом запустил главный дизель. Дизель легко разогнался и равномерно застучал. В ЦПУ сразу почувствовалась его работа. Я даже пошутил:

– Может нам наушники тут одевать?

– Да нет, не стоит, громче не будет, – со знанием старожила, ответил на мою реплику Львович.

Во всяком случае, так оно и было, двигатель развил полные обороты. Шум от его работы был прежний.

Мы его прогрели, потом я позвонил на мостик, и передал вахтенному помощнику данные об остатках топлива на отход. Топливо опять пришлось всё перемерять, пересчитывать. Помощник всё тщательно записал, и я передал управление двигателем на мостик.

Двигатель так и продолжал работать на оборотах холостого хода, потому что он работал на винт регулируемого шага и этот шаг сейчас ноль и он регулировался только с мостика. Обороты двигателя были неизменны – 750 оборотов в минуту. Это показывало, что регулятор поддерживал этот режим должным образом и все форсунки на цилиндрах были в норме. Об этом свидетельствовала температура выхлопных газов, которую мы постоянно контролировали по показаниям бортового компьютера.

Позвонил капитан и сообщил, что лоцман уже на борту, и судно начинает движение.

Двигатель натужно загудел, что свидетельствовало о том, что капитан увеличил разворот лопастей винта. Температуры по цилиндрам поползли вверх. Всё было в пределах нормы. Промелькнула мысль:

– Ну, слава богу. Хоть тут всё работает нормально, – но я, всё равно, чутко прислушивался ко всему происходящему

Сплюнул через левое плечо, постучал по деревяшке и пошёл делать обход работающих механизмов, ощупывая и прослушивая каждый из них.

Через 30—40 минут опять позвонил капитан:

– Ну, все! Лоцмана сдали! – радостно сообщил он, – Давайте начинать вводить главный двигатель в режим полного хода.

Перед этим Олег мне рассказывал, что тут был один румынский капитан, который ногой управлял главным двигателем и из-за этого форсунки от резкой нагрузки, то есть от резкой подачи топлива, не выдерживали и лопались.

На двигателе была специальная система отвода протечного топлива, которая сигнализировала, что если какая-то из этих 12 форсунок лопнула, то об этом выходил специальный сигнал. Приходилось потом искать, какая именно это была форсунка. Но компьютер определял, какая именно, и её было не так-то трудно и найти.

Для того чтобы поменять повреждённую форсунку, надо было остановить двигатель. Форсунки так неудобно были установлены на двигателе, что замена повреждённой форсунки могла занять час или полтора. Намного позже, когда мы уже приобрели опыт по замене форсунок, мы укладывались и в час, но первую форсунку мы с Серегой меняли часа два.

После распоряжения капитана о вводе двигателя в режим, он сам с мостика потихоньку увеличивал нагрузку до полного хода. Тем временем как я постепенно снимал ручное ограничение нагрузки. Когда нагрузка достигла 90 процентов, он вновь позвонил в ЦПУ и поинтересовался о состоянии главного двигателя и режиме его работы. Когда я ему подтвердил, что всё в порядке, то он отпустил нас из машины. Я отпустил Мишу и Львовича из ЦПУ, а сам ещё раз спустился в машину, обошёл и вновь прослушал все механизмы. Вновь поднялся в ЦПУ, переключил аварийную сигнализацию себе на каюту и тоже пошёл на выход.