К моему колокольчику вскоре присоединилась разноголосица переливов, и служащие Ашеррадена, торопливо закончив трапезу, разбрелись по своим делам.

Рука горела до тех пор, пока я не взбежала по ступеням на второй этаж и не толкнула высокие белые двери. Не знаю наверняка, как работал этот механизм, но ноги буквально сами вынесли меня туда, точно ведая, куда идти. Когда я вошла, леди Фабиана прекратила трясти колокольчик. Подозреваю, она непрерывно звонила в него всё это время.

– Наконец-то, мисс Кармель. Если вы каждый раз будете так злоупотреблять завтраком, то скоро придётся перевести вас с третьего этажа на первый – там полы крепче.

– Я думала, что занятия начинаются в восемь тридцать, миледи.

– Совершенно верно. Поднимись вы на двадцать минут позже, непременно опоздали бы.

Я постаралась отогнать от себя вновь нахлынувшее восторженное чувство от звука её голоса. Она в последний раз, демонстративно и с явным удовольствием, звякнула в колокольчик и отставила его. Пришлось стиснуть крепко стиснуть кулаки, чтобы не почесать руку. Не доставлю ей такого удовольствия. Похоже, графиня отыгрывалась за вчерашнее унижение, невольной свидетельницей которого я стала.

– Что ж, оставляю вас ученикам. И помните: неудачи подопечных – вина наставника.

Когда она вышла из комнаты, я повернулась к детям. Оба ещё не отошли ото сна. Леди Эрселла вяло водила цветным мелком по грифельной доске, а виконт остервенело давил пальцем отчаянно жужжащую муху. Никогда не любила унылую обстановку классных комнат. Она навевает мысли об узниках, кидающих тоскливые взгляды на островок свободы за окном.

– Как хорошо, что вы тепло одеты, миледи, милорд. Здешние ветра могут испортить прогулку, если одеться ненадлежащим образом.

Дети одновременно вскинули оживившиеся лица.

Я велела им следовать за мной. Прихватила в кастелянской покрывало, два толстых пледа, заглянула в кухню и попросила Симону собрать нам корзину с легким ланчем. Вскоре мы втроём уже поднимались по склону холма к раскинувшемуся на вершине клёну. Оттуда Ашерраден представал во всё своём блеске.

Я расстелила покрывало под деревом, среди корней. Приготовившаяся к осени трава поблескивала утренней изморозью, похожей на сахарную паутину, и хрустела. Но низко свисавшие ветви и широченный кряжистый ствол надёжно укрывали нас от порывов ветра. Днём в начале октября ещё чувствовались последние отголоски лета, но ранним утром и по вечерам холод крепчал.

– С Мэтти мы всегда занимались в классной комнате. А с вами наша классная комната будет здесь, мисс Кармель?

– Если вы и виконт этого пожелаете, леди Эрселла. До тех пор, пока не надоест, или пока не наступят настоящие холода.

– А вы нас будете учить тому же, что и Мэтти?

– А чему вас учила Мэтти?

– Как правильно кланяться их императорским величествам и поднимать упавший платок, едва касаясь его, как различать чины, а ещё красиво подавать руку, когда приглашают на танец.

Девочка вскочила и с комичным жеманством протянула когтистую руку воображаемому кавалеру, но брат презрительно её толкнул.

– Кто тебя пригласит, зверушка, с такими-то ногтищами!

Глаза девочки подернулись влагой, но тут же яростно вспыхнули. Следовало срочно отвлечь их от назревающей ссоры.

– Ой, мисс Кармель, а как вы это делаете?

На моей ладони трепетал кленовый листок. Его прожилки горели багряно-золотистой сеточкой. Листок то скручивался, то распрямлялся, то колыхался, танцуя на ладони под музыку моей воли.

Две пары круглых глаз жадно наблюдали за ожившей травяной звездочкой.

– А откуда вы так умеете? Мэтти нам показывала, но с платком и совсем не так.