Они появились в нашем доме уже после реабилитации наших отцов. Они снова стали для нас близкими людьми. Приезжали к нам в Москву. А я однажды отдыхала в Гаграх, в доме у сестры Иды. И Алик там отдыхал. Он преданно ухаживал за мной. Я ведь была ему, как сестра. Потом он женился, родился сын. Ида обожала внука. Мы встречались в Ленинграде, куда мы с Валей приезжали. Алик ушёл из армии, работал на ювелирном заводе. Мы уехали в Израиль, Ида умерла, связь прекратилась. Алик, скорее всего, вернулся в Испанию, как и другие испанские дети. Кстати, Ида очень заботилась о том, чтобы он учил испанский язык.

Выпуск Военно-воздушной Академии 1928 года. (Справа в 1-м ряду второй – Герц Алмазов)

В конце своего грустного повествования я осмелюсь высказать несколько мыслей. Во-первых, я думаю, что две вещи, произошедшие в Европе в 20-м веке, не имеют рационального объяснения. Это геноцид евреев и сталинский террор. Не может быть такой ужас следствием ума и воли только одного человека. Не может быть такого человека. Не знаю, возможно ли это, что было какое-то, «потустороннее» влияние. И ещё, что поражает. Сталин уничтожил всю верхушку армии. Известно, что генералитет составляли очень мужественные, смелые, отважные люди, доказавшие свою храбрость во время Первой Мировой и Гражданской войн. Возможно, что все были так унижены и запуганы, так как Сталин арестовывал членов их семей тоже. Известно, что даже у Микояна дети сидели в тюрьме. Но, неужели же, страх был так велик, что не нашлось никого, кто бы попытался убить Сталина?! Из истории известно, что Гитлер не уничтожал так катастрофически свой генералитет. И тем не менее нашлись смелые люди, пытавшиеся убить Гитлера. Может быть, есть кто-то, кто попытается объяснить этот феномен.

В завершение я хотела бы сказать, что, несмотря на страдания нас, детей уничтоженной элиты, в частности, в авиации, мы все вполне состоялись и стали достойными людьми. Наши отцы могли бы нами гордиться. Спасибо им, что такой генофонд мы успели получить.

«Пионерская» – это название нас буквально преследовало. В Москве мы жили на Пионерских прудах (раньше и впоследствии они назывались Патриаршими), в Большом Пионерском переулке, а все наши каникулы мы проводили в дачном посёлке Дубки на станции Пионерская, Белорусской ж.-д. в 30-ти километрах от Москвы. Но посёлок всегда называли «Пионерская». Что такое была «Пионерская»? Это были несколько прямых, параллельных улиц, которые шли от станции до леса. Их называли «просеки», и у них были номера, прямо как авеню и стриты.

Посёлок состоял из маленьких домиков, старых, и, конечно же, без всяких удобств. У всех владельцев были участки разной величины, но довольно большие. Раньше у многих жителей была живность – куры, козы, коровы, но постепенно эта живность исчезала в соответствии с указами Хрущёва. Никогда никакой логики не было в той стране. Вся жизнь протекала в соответствии с указами основного правителя. Это, к сожалению, продолжается и теперь, а на дворе 2013 год!

Первый раз мы отдыхали» на Пионерской», как тогда говорили, аж в 1940 г. До этого у нас была роскошная по тем временам «госдача» в Малаховке. Мы её имели как семья директора завода. Но так как папа был арестован в 1938 г., то у нас дачу отняли. К счастью, папа вернулся в 1939 г. (увы, не надолго). И мы отдыхали в 1940 г. в «Пионерской». Я это помню плохо, отдельные отрывки в памяти.

Были мы трое – маленькая Лена (2 года), Леня-кузен (6 лет) и я (7 лет). И жили с нами бабушка и дедушка. Из отрывков памяти я помню, что все восхищались Леной, так как она была очень кудрявая, что не было обычным. Я помню, что почему-то мы играли с Лёней так, что он был собачкой, и я ему завязала чем-то вокруг шеи и привязала к ножке стола, а он был доволен и лаял. Помню, что бабушка, увидев эту сцену, ужасно сердилась и запретила нам такую игру.