Еще я помню, как мама задерживалась с Альфредом на кухне, после того как вызывала его на дом при малейших признаках моей простуды, хотя это было не положено. Она всегда врала в регистратуре, что ночью температура поднималась до 39. Он выписывал лекарства, а мама говорила: «У меня к вам есть еще несколько вопросов».

И они уходили на кухню, кипел чайник, слышались разговоры, иногда даже мамин смех, но тихий. Видимо, она не хотела, чтобы я его слышала. Я оставалась перед телевизором и не придавала значения тому, сколько времени они проводили на кухне. А теперь вспоминаю и понимаю, что все это не было лишено смысла. Альфред всегда заглядывал к нам в последнюю очередь, чтобы можно было «задержаться с мамой на кухне».

Теперь я также могу предположить, что в те дни, когда мама задерживалась в парикмахерской, она на самом деле туда и не заходила. По той же причине Альфред присоединялся к нам в парке на выходных. Он всегда был рядом. Ближе, чем когда-либо был Рой. А сейчас я не знаю, как могут все эти поступки и то, что произошло потом, принадлежать одному человеку.

Лори торопливо собирает сумку, после чего резвым шагом направляется к выходу. В голове роем толпятся темы грядущего проекта: от древнеегипетской мифологии до средневековой геральдики. А на улице тем временем день за днем солнце радует все меньше и меньше, и вот уже последние листья старых кленов обнажают кости своих покровителей. Холода старательно теснят последние отголоски осени.

Лори плотнее затягивает шарф и двигается вперед по улице. И все же, невзирая на некоторые нюансы, ее эта погода привлекает. Лори – одна из тех, кто старается уж если не яро противостоять устоявшейся системе (будь то погода или напряженный день), то хотя бы для самой себя находить ежедневно какие-то приятные мелочи. Пусть в колледже есть проблемы, зато сейчас она идет по этой узкой улочке и полной грудью вбирает в себя ноябрьскую меланхолию. Ведь это уже лучше, чем хмуриться от того, что ветер без конца растаскивает волосы в разные стороны.

Позади слышится шипение колес и отрывистый сигнал. Серый ауди останавливается прямо напротив, а водитель приветливо улыбается, щурясь от света. Мимолетно оглянувшись по сторонам, он притормаживает и опускает стекло соседней двери, чтобы поближе разглядеть будущую собеседницу.

– Лори! Рой дежурит сегодня, да? Садись, мне как раз в вашу сторону, – он не перестает улыбаться, хотя солнце явно не приносит ему удовольствия.

– День добрый, дядя Альфред! Да… Если не сложно…

– Без проблем!

Лори садится вперед, аккуратно закрыв за собой дверь. А вместе с тем для Альфреда начинается обратный отсчет. Ее рука по привычке тянется за ремнем, а мужчина тем временем окидывает все ее худощавое существо быстрым, но цепким взглядом, на долю секунды задержавшись на оголенных коленках.

– Погода сегодня прекрасная, могла бы и пешком, конечно, дойти…

Лори глазами хватается за все проплывающее мимо окружение по ту сторону пыльного стекла, как будто стараясь вкусить хотя бы след упущенной возможности. Природа всегда представлялась ей бесконечным источником вдохновения: обычные дубы вдоль дорог, кустики и ивы у пруда в парке, чьи-то красивые клумбы во двориках или поля с утренним туманом. Спонтанная идея вернуться домой большим кругом всегда казалась привлекательной, но все-таки отказ от поездки показался ей сегодня неуместным.

– Могу остановить, только скажи. Как день сегодня?

Альфред быстро меняет тему и больше не отрывает глаз от дороги, намертво вцепившись в руль. Лишь на светофорах он позволяет себе постукивать пальцами по ободку, но это лишь от избытка напряжения. Сложный рабочий день, не более.