Взвод направился к реке. На берегу лежало распластанное тело вождя Аггира. Теперь он не казался таким могучим, как накануне, когда его огонь опалял страшным жаром вжавшихся в землю рейдеров. Крепкие огнеупорные кости панциря были поломаны, густая черная кровь застыла в клюве, откуда при жизни лилась смертоносная слюна чудовища. Тут же суетился военный фотограф. В поисках выгодного для съемки ракурса он кружил вокруг тела страшной птицы, громко клацая затвором своего фотоаппарата. Рядом находился военврач, в который раз он наводил на Аггира свой жизнеуловитель и с упоением слушал слова электронного устройства:

– В данном теле жизненных сил не обнаружено. Это тело Аггира, о чем свидетельствуют отпечатки его клюва и когтей. Тело мертво уже более пяти часов, – звучащий на одной ноте металлический голос продолжал свой страшный монолог в полной тишине.

– Может, хватит? Дураку понятно, что он мертв! – не выдержал, наконец, один из разведчиков, по всей видимости, он был прикомандирован к доктору.

– Один раз я уже засвидетельствовал его смерть, – пожилой военврач поднял на разведчика недобрый взгляд, – потом чуть не попал под трибунал. Тварь оказалась живучей. Через сутки он очухался, выбрался из полевого морга и улетел к своим, не хочу повторения этой истории.

Разведчик пристыжено замолчал, хранил молчание и взвод лейтенанта Оберега Васильева. Вид поверженного врага мало кому добавил воинского пыла, бойцы стояли, опустив головы. Слишком дорого продал свою жизнь могучий Аггиир, слишком много солдатских жизней забрал он с собой.

Лейтенант Оберег Васильев тоже не радовался, тяжело вздыхая, он отдал приказ выдвигаться за каменные скалы, за которыми исчезла недавно капсула главнокомандующего Хапса.

– Куда мы теперь, командир? – обратился к лейтенанту Юр Цубубер, забросив за плечи огнеплюй, он, страдальчески морщась, удалял с лица опаленные жаром боя чешуйки.

– За горы, там их поселение, – нехотя пояснил лейтенант, – наш взвод сильно потрепало в бою. Так что задание нам на этот раз плевое, зачистить местность от местного населения. Простите уж меня за невольную тавтологию, – Васильев через силу улыбнулся и потянулся к болтавшейся на поясе фляге с «Лунным Затмением», – не люблю работу карателя. Черт возьми, лучше уж прямое боестолкновение, – пояснил он.

Сделав большой глоток, Васильев передал флягу, следовавшему за ним Максимусу Кексу.

– Глотни, дружище!

– Не стану пить, командир, – отрицательно покачал пушистой головой Максимус, – алкоголь напрочь выбивает меня из колеи, становлюсь плаксивым и сентиментальным.

– Тогда не стоит, – один из старослужащих моментально перехватил флягу из мягких лап Кекса, – в нашем деле сентиментальность ни к чему, – хохотнул он, опрокидывая изрядную порцию «Затмения» себе в глотку.

Сергей шел позади остальных вместе с Нукки и Юром Цубубером. Теперь, когда взвод покинул расположение, бойцы мигом скомкали строй. Сбившись с ноги, они беспечно шли толпой, покуривая на ходу запрещенные Межгалактической Лигой сигареты. Лишь несколько военнослужащих старого набора посматривали по сторонам, держа свои огнеплюи в боевом положении.

– Эге! Да вы, я вижу, здорово навалили в штаны! – поддел их Цубуббер.

Побывав в первом бою, Юр возомнил себя заправским воякой, а, хлебнув лейтенантской выпивки, сделался еще храбрее.

– Разве вы не слышали, что сказал вам Хапс? – Юр икнул и сплюнул на пыльную дорогу, – комкор довел до всех, что твари почти разбиты! Не понимаю, отчего вы не справились с ними раньше, без нас? Едва появились мы, все встало на свои места. Планета наша. Жаль, что здесь нет хорошеньких женских особей, уж мы б задали им любовного жару! – продолжал хорохориться он, с видом победителя посматривая на сжимавших огнеплюи товарищей.