В перерыве они с Мариной вышли покурить, и Николай, который за всё это время сделался для них не членом семьи, конечно, но не чужим человеком, задал ей вопрос, который почему-то беспокоил его:

– А Олег понимает, что, продавая свою квартиру и оформляя альтернативу на Настю (альтернатива на риэлторском слэнге означает квартиру, приобретаемую взамен продаваемой), он рискует… остаться без всего?

– Во-первых, он давно уже мало что понимает. А во-вторых… у меня совесть есть, и я его на улицу не выкину, и он это знает… наверное… – В голосе её чувствовались одновременно злость, досада и сострадание.

– И с Арменчиком поосторожнее будьте, – предупредил Николай. – Не торопитесь прописывать его.

– Знаю, – озабоченно сказала Марина и выбросила окурок в урну.

Чтобы занять Николая каким-то полезным делом, Маргарита отправила его помогать Олегу писать расписку о получении денег. Эта несложная задача, состоявшая в том, чтобы продавец написал на листе бумаги стандартный текст – он, такой-то, получил такую-то сумму от такого-то, купившего у него такую-то квартиру – оказалась почти неразрешимой проблемой. Писать должен был Олег своей рукой, поскольку в случае чего эта бумажка будет фигурировать в суде как важный документ. Исправления были недопустимы. А Олег всё время где-нибудь ошибался. И они начинали заново. Но Олег ошибался вновь. Николай диктовал ему слово за словом, сидя над ним, как терпеливый учитель над неисправимым двоечником. Это продолжалось Бог знает сколько. Постепенно все участники сделки, закончившие прочие дела, собрались возле них и, затаив дыхание, следили за нехитрым действом, превратившимся в тончайшее искусство, требовавшее от обоих тотальной отдачи. Наконец, им удалось. Они сделали это. И Николай с просветлённым лицом протянул Маргарите белый лист бумаги, испещрённый неразборчивыми каракулями Олега, как шедевр. А она приняла его бережно, с осознанием важности произошедшего…

Комиссия за сделку составила 150 тысяч рублей. По правилам агентства, Николаю полагалось только 30% комиссии. Да и этот полтинник, как он уже знал, ему придётся делить с Маргаритой. Вопрос – в какой пропорции.

Директор агентства Володя Гусев позвал Николая с Маргаритой в свой кабинет для расчёта. Володя Гусев, уроженец города Гусь-Хрустальный, невзлюбил Николая за то, что на одном из местных корпоративчиков, тот, слегка подвыпив, спросил Володю: «А что, в Гусь-Хрустальном все Гусевы?» А Володя считал себя человеком серьёзным и целеустремлённым. Он удачно женился на уроженке Дагестана (она была хотя и чуть постарше его, но с лихвой компенсировала это своими умом и красотой), родители которой вложили деньги в агентство и сделали Володю директором, а дочь свою – юристом при нём. Володе было немного за 30, и, хотя агенты называли его просто по имени, но панибратства и шуточек себе не позволяли. С тех пор Володя, и без того считавший Николая лузером, которому в жизни ничего уже не светит, окрысился на него окончательно.

– Итак, господа и дамы, – с достоинством произнёс Володя, сделав акцент на последнем слове и обменявшись с Маргаритой многозначительными свойскими улыбочками, – 30% от 150 тысяч составляют 45 тысяч. Из них 30 тысяч справедливо будет передать Маргарите. Ну и 15… – и Володя сделал презрительно-неопределённое движение рукой в сторону Николая.

– Пополам. И то только из уважения к мастерству учителя, – спокойно сказал Николай, почтительно, хотя и с долей иронии, склонив голову в сторону Маргариты.

– Но сделку фактически провела Маргарита, – болезненно сморщившись, протянул Володя, посмотрев на Николая как на слабоумного.