Опустошенный и растерянный, я совершенно не осознавал, где нахожусь. Но это меня совершенно не пугало. Вопрос заключался в том, куда направиться. Для начала я оглянулся по сторонам, вонзился взглядом в темноту улицы. Пронизывающий холод резал острыми лезвиями по голым ногам сквозь тонкие брюки. Сырая морозная ночь покрыла асфальт и деревья льдом, хрустевшим под ботинками, как битое стекло. Ветер остервенело обдувал лицо, мешая вдохнуть. Улица пустынна, как бывает в Москве только под утро, перед тусклым зимним рассветом. Ведь я в Москве? Где же еще можно найти такие многослойные наросты липкой серости? Незнакомый райончик, старый. Кирпичные дома с черными глазницами окон казались вымершими. Легкая рыбья курточка нараспашку не только не согревала, но и сама дрожала на ветру каждой чешуйкой. В правой руке зажата пластиковая ручка нелепого оранжевого чемодана на колесиках. С такими чемоданами принято путешествовать на самолетах.

Ага, значит мне предстоит лететь! В минуты прозрения по косвенным признакам наконец понимаешь, чего требует судьба. Ощупав карманы, я обнаружил три заграничных паспорта и прозрачный пластиковый конвертик с распечатками билетов и туристических ваучеров на две персоны. Первый паспорт, по-видимому, мой, хотя пышная фамилия Пирогов интуитивно никак не подходила к теперешнему состоянию внутренней нервной дрожи. Открыл второй – с размытой фотографии улыбалось красивое и беззащитное женское лицо, имя и фамилия Мария Бах мне ни о чем не говорили. Судя по счастливому, любящему взгляду – чья-то жена, но вряд ли Пирогова. В третьем паспорте – некий Николай Семенов. Что за тип? Во всяком случае, Пирогов, если допустить, что он – это я, пока явно не в курсе. Загадка природы. Но не это сейчас важно. Телефон с кредиткой, спрятанной в чехле, на месте, в кармане. Определиться бы с движением, а там всё наладится, по обыкновению.

Грязноватый автомобиль с шашечками на крыше как по волшебству возник в предрассветной мгле. Старая «девятка», стекло в трещинах, значительный кусок бампера отгрызен силами мирового зла. Пирогов поднял руку, машина остановилась. Водитель приоткрыл дверь, а я любопытно заглянул внутрь.

– Куда едем? – хриплым голосом спросил водитель, с явной симпатией глядя на меня.

– Знать бы еще, – ответил Пирогов за меня.

– Садись, подвезу, я такси, – гордо произнес водитель.

Пирогов закинул чемодан назад, а сам опустился на переднее сиденье, захлопнул дверцу, в боковой полке загромыхала литровая бутылка «Смирновки». Отпито где-то на треть.

– Ты что, квасишь за рулем? – спросил я.

– Нет, это я так, на случай, если прижмет к обочине, – пояснил водитель, – пока покурил только, – добавил он, улыбнувшись, – покурил и поехал себе, а бутылка – если заколбасит.

– И что ты покурил, брат? – недоверчиво уточнил Пирогов.

– Растения покурил, зеленые растения, – ответил шофер.

Я присмотрелся. Водила одет не по сезону: розовая поношенная пижамка, войлочные тапочки. Лицо небритое, синее, уставшее. Руки с татуировками. Хорош бродяга. Но и пассажир не прост.

– Так куда жмем? – уточнил водила.

– Шарик, терминал «Е», – сказал я хмуро, успев рассмотреть внимательно билет.

Такси рвануло по льду, как на крыльях, увозя пассажира Пирогова и меня – пассажира мятежного сознания Пирогова. «Девятка» мчалась ближе к осевой, пошатываясь в стороны и игнорируя знаки. Скорость увеличивалась, грозя скинуть чахлое автокорытце в грязный сугроб. Засада вампиров в попонах показалась Пирогову желанным избавлением от излишнего путешествия на скорой в утренний Склиф. Водила выполз и, шлепая тапочками, проковылял к тучным упырям, покрытым инеем.