Эккерт отложил листок. Все ясно. Игорь погиб. Он уже давно страдал болезнью сердца и вот теперь… Еще бы! Измученному непосильной работой и каждодневным риском человеку, возраст которого за пятьдесят, да еще с сердечной болезнью схватиться один на один с эсэсовским жеребцом, которого специально обучали убивать людей без оружия. И еще была мысль, которая тревожила Эккерта больше всего: а что если смерть Игоря так же неслучайна, как и гибель Эрика? Что если это – очередной выпад полковника Остера и его друзей? Над этим следовало подумать. И рапорт этот мог быть вторым рапортом, а не первым, рассчитанным на то, что в историю могли вмешаться люди куда более солидные, чем советник рейхсмаршала.

– Хорошо… – сказал Эккерт. – Хорошо. Я обо всем сегодня же доложу рейхсмаршалу. Мне кажется, господин группенфюрер, ваша полиция в данном случае перестаралась. И это уже не в первый раз…

– Вы что имеете в виду? – поинтересовался Небе.

– Гибель моего камердинера Сведлунда под колесами военного грузовика на Кайзерштрассе. Кстати, движение грузовиков по этой и еще ряду улиц было запрещено два года назад. Как же этот самый грузовик мог миновать все полицейские посты, чтобы раздавить моего камердинера? Не правда ли, странно, господин группенфюрер? Я думаю, что мне пора рассказать обо всем рейхсмаршалу, и не только об этом, но и об одном разговоре, состоявшемся после одного не совсем понятного приглашения…

Небе спокойно глядел на него.

– Запомните, советник… Все, что ни делает полиция, делается с согласия и ведома рейхсфюрера СС Гиммлера. Вы хотите сказать, что не согласны с ним? И вообще, я посоветовал бы вам, Эккерт, не мутить воду вокруг всей этой истории. Если все так, как мы думаем, все не так безобидно. И берегитесь обжечь ваши целомудренные крылышки… Не советую шутить с гестапо…

– Благодарю за совет! – Эккерт встал, сухо поклонился. – Все, что мне нужно было, я узнал. Разрешите откланяться?

Он, не оглядываясь, пошел к двери. Когда белоснежные створки мягко сомкнулись за ним, Небе встал из-за стола, подошел к окну. Он видел, как Эккерт садился в лимузин, успел заметить решительное выражение его лица. Задумчиво потрогал редкие рыжеватые а-ля Адольф усики и позвал адъютанта.

– Вот что, Курт… – сказал он. – Стенограмму этого разговора положи в досье господина Эккерта, а копию дай глянуть мне. И пусть эти болваны в Киле еще раз как следует пощупают одежду этого Ульриха. Все его вещички перетряхнуть! Тут что-то должно быть. Не может такого случиться, чтобы я ошибся с этим господином…

Геринг принял Эккерта в своей библиотеке, расположенной в правом крыле министерства. Доступ сюда был разрешен близким, самым преданным. Адъютант рейхсмаршала майор фон Браухич провел Эккерта по длинным коридорам мимо охранников, для которых не имели никакого значения всевозможные пропуска: только адъютант Геринга мог провести сюда посетителя.

– Как шеф? – спросил Эккерт. – В каком настроении?

Фон Браухич, племянник главнокомандующего вермахтом генерала Браухича, в прошлом известный автогонщик, пожал плечами:

– Кажется, в неплохом… Но вы же его знаете…

«Наци номер два» разглядывал привезенные из Праги картины.

Увидев Эккерта, он замахал руками:

– Где же ты бродил? Я тебя уже два раза спрашивал. Даже имениннику это не позволено.

– Дела, господин рейхсмаршал… Неприятные новости.

Геринг дернулся всем своим туловищем.

– Ну?

– Как вы знаете, у нас часть заводов работает не на полную мощность. Шведы за руду дерут с нас три шкуры. Миссия Эркварта закончилась бесцельно…

– Да-да, я знаю… – Геринг аккуратно сворачивал полотна. – Этих проклятых шведов давно нужно было оккупировать. Фюрер слишком нянчится с их нейтралитетом. Ну и что?