– А ты не думаешь, что это… как там… врачебная тайна?

– Я уверен, что это врачебная тайна. Но ещё я уверен в том, что нам надо это знать, потому что сам Джо нам об этом вряд ли расскажет в ближайшее время.

– Так он и психологу вряд ли рассказал. Он же в ракушке.

– Она немножко его оттуда вытащила. Она профессионал, да и он уже успел адаптироваться к общению с людьми. Я хочу знать правду, чтобы не навредить Джо, понимаешь?

– Тогда я постою на шухере.

– Вот за это я тебя люблю, Вороной. Идём.

– А чего она меня не вызывала? – вдруг спросил Шукран.

– Тоже диагноз хочешь? Поживёшь со мной в одном домике ещё какое-то время, заработаешь, обещаю.

– Да с тобой у меня уже давно глаз начал дёргаться.

– Это поворотник.

– Чего?

– Ну, автомобиль знаешь?

– Конечно, знаю.

– У него фара мигает, когда поворачивать надо. Вот твоя поехавшая нервная система и включила поворотник.

– Дать бы тебе сейчас по физиономии, тоже будешь с яркой фарой ходить.

– Это ты всегда успеешь, а пока у нас есть дела поважнее.

Пробравшись в амбулаторию, Фалько не без труда нашёл блокнот госпожи Рассел и принялся листать страницы в поисках нужных записей. «Айрис – чувство вины», – бросилось ему в глаза. Рядом стояло три восклицательных знака.

– Я же сказал, что нет, – тихо произнёс он. – Бесит.

Записи о Джо были на предыдущей странице. Пробежав их глазами, Фалько покачал головой, захлопнул блокнот, вернул его на место и вышел из амбулатории.

– Нашёл? – поинтересовался Шукран.

– Нет.

– То есть как нет?

– Я ошибся. Там только комментарий по его тесту был, ну там ничего нового. Наверное, Джо всё-таки перед ней не раскрылся. Ты был прав.

На следующий день сразу после завтрака Фалько проводил своих подопечных и отправился в библиотеку, где нашёл Симза за работой. Взяв книгу, рассказывающую об Аранте, Айрис сел рядом и принялся читать.

– Ты хочешь о чём-то поговорить? – примерно через четверть часа спросил Джо, не отвлекаясь от своих бумаг.

– Только если ты не будешь против.

– Слушаю тебя.

– Я сделал кое-что нехорошее.

– Что? – Джо принялся вертеть в руке маркер, которым он выделял что-то в собственной работе.

– Прочитал записи Рассел о тебе.

– Зачем?

– Подумал, что мне надо знать о тебе больше, чтобы лучше понимать.

– И как? Понял?

– Да.

– Хочешь меня пожалеть?

– Ни в коем случае.

– А что тогда?

– Меня тоже считали странным. Меня в приюте не любили. Только Шукран.

– Из меня пытались сделать нормального, – тихо сказал Джо.

– Родители?

– Все. Родители, учителя, одноклассники. Они хотели, чтобы я сидел, как все, ходил, как все, писал, как все… Меня даже дружить заставляли. Даже обниматься. Когда в школе я делал не то, что от меня требовалось, учительница оставляла меня после уроков и заставляла смотреть ей в глаза и обещать, что я так больше не буду. А дома отец запирал меня в моей комнате. Не то чтобы мне там не нравилось, но туалет у нас был общий. А однажды они ушли на работу и забыли меня выпустить. В тот день была итоговая контрольная, которую нельзя было пропускать. Моя комната была на втором этаже, я попробовал выбраться через окно, но сломал ногу. Отец тогда сказал, что я очень его подвёл.

– Знаешь, понятие нормы сильно преувеличено. Это ещё неизвестно, кто более нормальный: ты или твои родители. Я склоняюсь к первому.

– Теперь я тоже. Сейчас я это знаю. Скажи, что ты ещё прочитал в записях госпожи Рассел?

– Всё.

– Там было про дедушку?

– Да.

– Я сам удивляюсь, почему рассказал ей.

– Никому не рассказывал?

– Нет.

– Может, пришло время?

– Может.

Джо по-прежнему смотрел в свои бумаги и продолжал вертеть в руке маркер.

– Сколько тебе тогда было? – спросил Фалько