– Если счастье отнято, его уже не вернешь. Все попытки тщетны. Ищущий чужое счастье обречен на гибель. Она произойдет случайно и по его вине. Так будут считать все. Никто ничего не заподозрит, а если и заподозрит, то это будет очередным уроком. – Иварс читал вслух. – Каждому дано свое счастье, но его не может быть больше или меньше.

Иварс закрыл книгу и задумался. Случайно и по его вине – не про Александра ли речь? Ведь именно он пытался найти причину того, почему стал несчастлив Иварс. И роковая случайность с трамваем оборвала эти поиски.

Чем больше Иварс об этом думал, тем все более ясно складывалось у него впечатление того, что в книге описана смерть Анны и Александра. Что будет дальше? Кого ждет новое несчастье? Снова Иварса? Или на этот раз гибель настигнет его самого? По спине снова пробежал холод. В окно заглядывали солнечные лучи последнего по-настоящему теплого дня. Иварсу не хотелось думать о плохом, о том, что все произошедшее – это уже далеко не череда случайностей, а некая фатальная закономерность, медленно, но верно превращающая его жизнь в кошмар.

Иварс закрыл окно и задернул шторы. В углах комнаты стало совсем темно, но ему почему-то стало гораздо спокойнее. Проведя рукой по любимым книжным корешкам, он снова с недоверием посмотрел на книгу, оставленную на подоконнике. Из-за шторы был виден только ее край.

«Что это? – спросил сам у себя Иварс. – Что делать?»

Он чувствовал, что прежние радости жизни оказались для него за скобками – так Иварс раньше любил говорить о закрытых проектах. Даже на любимой работе сосредоточиться не всегда получалось, и, если бы не Айта, офис просто бы стоял закрытым.

Решено. Иварс осмотрелся в квартире и, не найдя ничего странного, вышел на улицу. Его университетский друг, Иван, был священником в небольшой церкви в Тукумсе. На курсе все посмеивались над ним: отправляясь на экзамен, он мог запросто сказать, кто какой билет вытянет. Но в отношении себя всегда ошибался. Все шептались, что это некий дар, сверхъестественная способность. Постепенно Ивану это все надоело, и он замкнулся в себе, перестал ходить на посиделки в парк и общежитие, предпочитая общение с узким кругом друзей. Иварс был в их числе, хоть и не верил в то, что Иван обладает какими-то способностями. В его глазах это выглядело прекрасно проделанной аналитической работой, дедукцией – не более.

Конечно, самолюбие Ивана задевало критическое отношение Иварса, но, по крайней мере, в отличие от других Иварс был честен с ним, и уже за одно это стоило поддерживать с ним дружбу. После окончания учебы их пути разошлись: Иварс стал работать редактором в газетах, а затем и в издательствах, а Иван подался в глубинку, преподавал в школе русский и латышский языки и литературу. А потом неожиданно для всех произошло странное: Иван начал проявлять интерес к религии и, не оставляя преподавательскую работу, стал священником.

Они не виделись несколько лет, только изредка созванивались. Иварс раздумывал: до Тукумса на машине путь займет около часа. Это означало, что он доберется туда уже под вечер. Но застанет ли Ивана и сможет ли с ним поговорить? Впрочем, не в правилах Иварса было гадать или сомневаться, он предпочитал действовать.

Иварс оставил машину в центре города, внизу у железнодорожной станции, и стал медленно подниматься по ступенькам вверх, на холм, ругая себя за то, что не пошел по обочине дороги. Так, наверное, было легче. Иварсу было не так много лет, всего сорок шесть, но легкая одышка его иногда все же преследовала. На почти пустой площади работал фонтан. Иварс подошел, умыл руки и лицо и несколько минут сидел на скамейке и смотрел на воду. Голуби и воробьи катали по каменной мостовой какие-то крошки, при этом громко воркуя и попискивая.