Викторас Лиепиньш был известным и в чем-то даже скандальным литературным критиком. Критиковал он часто и по разным поводам. Подопечным Иварса от него доставалось, но никто не жаловался: попасться на перо к Лиепиньшу – это значило быть замеченным. А внимание в литературной среде ныне ценится больше, чем собственно прочтение произведений, – Иварс прекрасно понимал это и никогда не возражал, когда в очередной раз читал в каком-нибудь журнале разгромную колонку, ведь уже на следующий день звонили из издательства сообщить, что тираж распродан и требуется договор на допечатку. Это казалось Иварсу забавным.

– Иварс, прими мои соболезнования по поводу дочери. – Викторас был всегда в курсе всех событий. – Если я чем-то могу помочь, то обращайся, сделаю все зависящее от меня.

– Спасибо, спасибо тебе.

Зашумела кофеварка. Айта принесла в кабинет на маленьком синем подносе две чашечки кофе.

– Расскажи, Иварс, мне, каковы твои ближайшие планы. Недавняя детективная серия, признаюсь, при всей своей банальности оказалась весьма востребованной. Уверен, ты читал мои скромные комментарии.

– Викторас, ты же знаешь, все планы у меня здесь. – Иварс похлопал себя ладонью по лбу и при этом чуть не расплескал кофе, держа чашку с блюдцем в другой руке. – Могу только в общих чертах тебе сказать.

– Скажи, будь добр…

– И скажу: я не намерен ничего менять, абсолютно ничего. Авторы приходят, я просматриваю рукопись и, если есть что-то стоящее, предлагаю свои скромные услуги как редактора и агента.

– Иварс, я не об этом.

– А я как раз об этом. Понимаешь, Викторас, ты все время ждешь какого-то чуда. Ждешь, что вот-вот родится новый гениальный писатель, который оставит позади себя всех пишущих сейчас. И ты думаешь, что рождение этого писателя зависит именно от меня?

– По крайней мере, ты не должен его прошляпить!

– Ты меня недооцениваешь. Или считаешь, что я уже открыл такого писателя и скрываю его от тебя?

– Я этого не говорил. Просто давно не приходилось читать чего-то действительно потрясающего, сплошное ремесленничество. – Викторас допил кофе, осторожно поставил чашку с блюдцем на столик и отодвинул их от себя.

– Интересно, ты еще десять минут назад восхищался детективами, но уже успел изменить свое мнение.

– Ничего подобного, Иварс. Они замечательны, но не более.

– Чего же ты ожидаешь? Интеллектуальная проза плохо продается – думаю, ты осведомлен об этом не хуже меня.

– Я ожидаю… – Викторас смутился. – Честно? Мне хочется, чтобы появилась книга, которую с удовольствием можно будет читать и через двадцать, и через пятьдесят, и через сто лет. Про то, что есть сейчас, я такого уж точно сказать не могу.

Иварс молчал. Конечно, он понимал, что Викторас прав. Он был чертовски прав, как никогда прав. Но что можно было предпринять? В разговоре возникла пауза. Иварс выпил последний глоток уже остывшего кофе. Двое старых друзей, коллег и соперников одновременно, сидели друг напротив друга в глубоких кожаных креслах и молчали. Викторас чувствовал себя неловко.

– Прости, Иварс, не хотел задевать тебя за живое.

– Нет, Викторас, все в порядке, я рад видеть тебя и ценю то, что ты откровенен со мной. – Иварс многое бы отдал сейчас за то, чтобы вдруг в кабинет постучалась Айта и спросила, не принести ли еще кофе. Но Айта была занята своими делами и, судя по всему, не хотела мешать происходившему в кабинете разговору. Она давно привыкла к визитам разных странных личностей, многих из которых Иварс знал еще с университетских лет, и усвоила железное правило: если мужчины говорят о литературе и вообще о чем-либо, то их лучше не беспокоить.