Не тратя времени на выяснения, я посмотрел в сторону, указанную напарником, и все понял. Сразу за сараем стоял синий трактор с заглушенным двигателем и открытой дверцей высокой кабины-стакана. Чуть правее виднелась полоска свежевскопанной земли, шириной два метра и длиной около десяти. Присмотревшись, я увидел, что из земли торчит белая детская рука. Не кукольная и не от манекена, а рука именно детского трупа, уже окоченевшая, с объеденными полевыми грызунами пальцами.

– Найди лопату, – не оборачиваясь, бросил я Михасю. – Нужно посмотреть, что случилось. Живей!..

Подстегнутый окриком, Мишка метнулся в ближайшую избу и принес две штыковые лопаты. То, что собирались делать мы, в рамки мирного мировоззрения не укладывалось. Вдвоем мы за полчаса расширили ров и сняли тонкий слой земли с братской могилы – это была именно она. Все жители деревни лежали тут, сложенные друг на друга: женщины, дети, мужики. Кто-то аккуратно собрал трупы по дворам, а потом уложил их в ров, пересыпав каким-то белым порошком. Ни единой раны, ни одного пулевого отверстия я не заметил. Кто бы это ни сотворил, скорее всего применили какой-то газ, запах которого до сих пор чувствовался в деревне. Я повернулся к напарнику. Мишка был бледен, но шок уже отпускал понемногу.

– Газом деревню потравили, потом собрали трупы и прикопали за околицей. Запашок химический остался, чуешь? Скорее всего от леса, стреляли метров со ста двадцати. Миномет или ручное оружие, вроде подствольников. Танк, вертушку или бронетранспортер люди бы заметили и попытались укрыться. А так неслышно подошли и одним-двумя залпами накрыли всех.

– Этого не может быть, бред какой-то!..

Мишка снова вскочил и, бросив карабин, стал ходить взад-вперед, лихорадочно вытирая руки о штаны. При этом в ров он старался не смотреть, постоянно отводя глаза в сторону. Остановившись и достав из нагрудного кармана черной куртки с эмблемой нашего агентства початую пачку сигарет «Петр Первый», он жадно закурил, оторвав предварительно фильтр.

– Газ точно какой-то новый, с приличной концентрацией, – словно бы чужим спокойным голосом продолжал я. – Люди умерли сразу, кто где был. А рассеялось все через час с небольшим. Трава на дальнем лугу даже не пожелтела, да и тут все зеленое.

– Ты что, железный?! – Мишку трясло, словно в лихорадке. – Люди погибли, тут человек сорок лежит!..

– Тридцать восемь, – поправил я приятеля, поднимаясь с колен и беря лопату. – Из них десять ребятишек, двое маленькие совсем… Давай закопаем могилу, потом заводи трактор и поехали на трассу, нужно до города добираться и обо всем ментам рассказать.

Я вынул мобильник и, включив фотокамеру, сделал несколько снимков. Слова в наше время высоких технологий штука дешевая. А так любой мент перед неоспоримыми уликами быстрее начнет шевелиться и смерть крестьян начнут расследовать без проволочек. Если конечно, я не ошибаюсь и это в самом деле чудовищный по своей нелепости несчастный случай, а не… Бред, бред! Черт возьми, крутейший бред лезет в голову!

– Но если это газ… Думаешь, военные, что на вертушках пролетали?

Михась уже успокоился: крепкий мужик, но непривычный к таким делам, это нормально. Подобрав карабин приятеля, я протянул ему оружие и принялся закапывать могилу, последней я как мог бережно прикопал уже окоченевшую руку маленькой, лет шести, девочки. Чихнул и завелся движок колченогого трактора, я запрыгнул на подножку рядом с водительским местом. Мишка угрюмо вел трактор, переваливающийся по колее, словно утка. Весь обратный путь мы проделали в молчании, увиденное не укладывалось в голове. Через полтора часа, когда солнце уже жарило вовсю, мы с трудом вывернули на трассу, метрах в двадцати от места завала. Подъехать прямо к колонне по узкой тропке не дали густо растущие у шоссе деревья. Со стороны головной машины тянуло дымком костра, пахло съестным. Мишка, позеленев лицом, высунулся в форточку, и его вырвало, отчего трактор опасно рыскнул влево, чуть не съехав в заросли. Я спрыгнул с подножки и, махнув приятелю, как будто ничего особенного не случилось, показал на завал: