Существование оппозиции в парламенте, конституционные споры начала XVIII в. и становление политических партий в конце столетия привели к тому, что парламентские процедуры стали главным образом процедурами оппозиции, призванными обеспечить права меньшинства в условиях отсутствия демократического представительства. В XVIII в. именно наличие института оппозиции позволяло корректировать политический курс в условиях политической борьбы различных аристократических группировок, пронизанных патрон-клиентскими связями внутри парламента, представляющего исключительно политическую элиту. Появление в начале XIX в. института «кнутов» и процедуры отсрочки дебатов для более тщательной их подготовки также предоставляли оппозиции дополнительные возможности для самоорганизации и более уверенного проведения своего политического курса.241 Таким образом, парламентские процедуры представляли собой едва ли не самую надежную гарантию легитимности принимаемых парламентом решений. в условиях, когда представительство ограничивается только элитой, устойчивость политической системы в значительной степени основана на парламентской процедуре.

Также следует учитывать, что при всей важности предполагаемых реформ системы представительства и парламентской процедуры, ключевым остается вопрос о том, насколько самостоятельным был английский парламент на протяжении «долгого XVIII в.» в вопросах формирования независимой от королевской прерогативы политической повестки. После 1688 г. парламент стал постоянно действующим органом и превратился в реальную политическую силу. Но при этом необходимо помнить, что корпоративное политическое представительство служило главной гарантией от чрезмерной финансовой зависимости королевской власти от произвольных решений парламентариев. Корона избегала такой зависимости, распределяя между ними свое покровительство. Подобно тому, как Тюдоры двумя столетиями ранее обеспечивали себе гегемонию на национальном уровне, используя систему патронажа, так и монархи Ганноверской династии стремились придать стабильность правительству, тщательно «формируя» парламент. В контексте отсутствия конституционного конфликта между короной и представительством регулярные парламентские сессии становились скорее благом. В XVIII в. ни один парламент не отказывался вотировать необходимые короне субсидии и никогда не настаивал на их обязательном возмещении. В этом отношении парламент являлся посредником, при помощи которого корона выстраивала свои отношения с политической элитой.242

Существенным аспектом, способным пролить свет на характер персональной власти, которую сохранили за собой монархи ганноверской династии, является характер парламентского законодательства в XVIII в. Основную его массу составляли билли, лично внесенные членами парламента (personal bills). Так, в течение столетия благодаря процедуре частных биллей (всего более 1.200) было подвергнуто огораживанию более трех миллионов акров земли, тогда как строительству каналов и дорог было посвящено не более сотни парламентских актов. Корона, в полном соответствии с английской правовой традицией, практически не проявляла интереса к законодательной деятельности и редко требовала от парламента принятия новых законов. За весь XVIII в. не наберется и двух десятков случаев, когда такое использование прерогативных полномочий имело место. Исполнительная власть английской короны, если осторожно использовать более привычный сегодня термин, целиком и полностью вписывалась в рамки ординарной королевской прерогативы.243 В этом отношении полномочия английского парламента в XVIII в. оказываются неожиданно ограниченны: он собирался по воле монарха и не имел права на периодическое проведение сессий; не было постоянно действующих комиссий, надзиравших за министрами короля; расходование полученных короной средств практически не контролировалось. Наконец, следует учитывать, что английский парламент, в условиях существования парламентов в Шотландии (до 1707 г.) и Ирландии (до 1800 г.), рисковал превратиться в провинциальную ассамблею. Парламенту Англии, не отвечавшему за остальную часть Британских островов, приходилось сотрудничать с королем, который не всегда обсуждал управление сложным по составу королевством даже с тайным советом.