А потом она встретила Андрея. Он ей понравился сразу – был дерзким, и несмотря на все дерьмо, полным перспектив. Тата даже растеряла свою уверенность: обычно могла спокойно потащить понравившегося парня на кофе или в постель, а тут краснела как пятиклассница. Робела в его присутствии нещадно и жалко отшучивалась, когда мужчина с ней заговаривал. Так жгучая и дерзкая Тата превратилась в мямлю, рисующую сердечки на полях чеков подружек-официанток.

А неделю назад ее поднял с кровати шум и топот ног по лестнице. Тата уже собиралась выйти и раздать затрещин, однако вместо пьяной молодежи увидела вооруженных людей в черном. Сразу появилась мысль о том, что папа ее ищет. Поэтому Тата схватила обрубок трубы и собралась делать ноги, но когда услышала, как наемники ворвались в квартиру Андрея, решила выяснить, что происходит.

От увиденного Тата встала, как вкопанная.

Андрей был чем-то невероятным, чем-то сильным и очень страшным – окутанный черной дымкой, с тенью большого монстра позади себя. Клыки белели на фоне черной пасти, антрацитовые щупы раскидывали наемников без усилий.

Она так и застыла с открытым от удивления ртом на пороге квартиры соседа, пока на нее не обернулся четвертый наемник и не начал поднимать пистолет. Тогда Тата машинально выбросила вперед руку с тяжелой железкой и очень удачно попала ему в подбородок, чем мгновенно вырубила мужчину.

А потом она увидела Андрея. Нового Андрея – с заторможенной реакцией, будто он общался еще с кем-то, переливающимися антрацитовыми глазами и хриплым голосом. И может так сказалась не самая здоровая среда обитания для ребенка, но он ей понравился еще сильнее.

– Еще встретимся, – прорычал он не своим голосом напоследок и у Таты подогнулись коленки.

Она нашла мужчину своей мечты.

И вот теперь он стоит перед ней, решивший проблемы с незваными гостями, и улыбается как-то загадочно, подходит почти вплотную, от чего ей надо задрать голову точно вверх, чтобы не уткнуться носом ему в рубашку. Хотя она, честно, не против.

– Какая хорошенькая. Маленькая, правда, очень – даже на зубок не попробовать, но с ней можно делать и другие вещи. Пока не придумал что, но точно что-то, – умиляется голос в голове.

Андрей с ним согласен.

– Зови нас Малум, – хмыкает он, наслаждаясь ее видом хорохорящегося кролика, но Тата тут же трясет головой, сбрасывая наваждение.

– Без базара, – соглашается девчонка, – слушай, у меня тут семейное застолье отменилось, и боюсь, что еда пропадет, а мне уходить надо. Будешь? Тут стейк – с кровью, правда, не знаю, любишь ли ты такое, – поджимает губы она.

– Что? Да-да-да, мы будем! Не женщина, а сказка, – мурлычет Малум, Андрей улыбается – он уже привык не вздрагивать от чужих восклицаний или упреков в сознании, выглядит вполне обычным человеком.

– Я бы не отказался.

Она касается его пальцев дольше положенного, когда отдает еще теплое блюдо с мясом. Опомнившись, грубо всучивает еду ему в руки и срывается с места, скрываясь за дверью подъезда, не попрощавшись.

Надеется только, что он не увидел ее горящих ушей. Стыдно-то как. Еще неделю назад Тата Барсегян сломала палец слишком наглому гостю, пристававшему к ее подруге в клубе, а теперь краснеет от обычной благодарности чокнутого соседа. До добра это не доведет, определенно.

Приключения хотел найти Старицкий, а нашла их его задница: Андрей не жалуется, но холодок по коже, как от классического английского юмора, все же проходится, когда он в сотый раз осознает, кем стал.

Хотя, плевать.

Страдания по утерянной жизни перекрывает чувство неуемной мощи, чешущееся под кожей. Это похоже на кайф: Андрей как-то баловался косяком, но это не идет ни в какое сравнение с тем, что он чувствует сейчас – будто большой город – песочный замок на пляже, который он, Малум, может растоптать, только если захочет. Это потрясающе: нет наркотика сильнее на свете, чем власть – она пьянит похлеще хмурого и колес, с ней ты можешь решать кому жить, а кому умереть. Даже представить сложно – Андрей теперь может не просто многое, он может