– Со мной все нормально. Честное слово. Просто на работе дел по горло.

– Возможно, проблема именно в твоей работе. Наверное, настало время подумать о другом роде занятий.

И этот разговор мы ведем далеко не в первый раз.

– Я тебе говорил и могу повторить: мне нравится моя работа. Я нужен людям.

– И потому твой показатель – семьдесят семь процентов. Не пытайся это скрыть. Вчера, когда ты уснул, я проверила ридер. Ты оставил его в ванной.

Она говорит о показаниях моего персонального монитора, который есть у каждого просперианца: небольшое устройство на внутренней стороне руки, между локтем и запястьем. Проводки (каждый в десять раз тоньше человеческого волоса), пролегающие вдоль костей, соединяют его с комплексом датчиков в основании коры головного мозга. Монитор – главный инструмент для наблюдения за потоком жизни и ее превратностями. Это касается не только физического здоровья, но и множества других показателей, которые в совокупности отражают уровень нашего благополучия. Нам рекомендуют каждый вечер проверять этот уровень, выражаемый в процентах, хотя те, кто очень ответственно относится к своему здоровью, таскают ридеры с собой. Когда мне перевалило за тридцать, мой показатель стабильно держался на отметке восемьдесят пять (плюс-минус пара процентов), однако с недавних пор я стал замечать, что он стал падать, причем постоянно, и уже не доходит до прежнего уровня.

– Ты ведь не просто так оставил монитор, – продолжает Элиза. – Сдается мне, ты хотел, чтобы я его увидела.

– Не волнуйся. Показатель повысится. Я просто устал.

– И я о том же. Эта работа съедает тебя. Ты в таком состоянии, что больно смотреть.

– Чем, по-твоему, я мог бы заняться?

Лицо жены озаряется улыбкой. Она явно хочет меня подбодрить.

– Как насчет живописи? Думаю, у тебя это хорошо получалось. Или писательство. Ты как-то говорил о написании книги.

– Элиза, я никогда не говорил о написании книги.

Она шумно вздыхает. Какой же я несговорчивый муж!

– Ну тогда что-нибудь другое. А то все эти старики… Честное слово, дорогой, не знаю, как ты выдерживаешь их день за днем. – Элиза внимательно смотрит на меня. – Обещай мне, что покажешься Уоррену. Договорились? Тебе нужно просто пройти осмотр. Убедиться, что снижение твоих показателей не вызвано еще чем-нибудь.

Уоррен – мой друг с юных лет. Сейчас он занимает высокую должность в Министерстве благополучия. Назвать его врачом – все равно что назвать меня дорожным полицейским. Профессии родственные, но не тождественные.

– Элиза, ничем это не вызвано.

– Пусть он подтвердит твои слова. Проктор, я обеспокоена твоим состоянием. Тяжело видеть тебя таким. Сделай это хотя бы ради меня. Сделаешь?

Врачебное заключение о том, что я полностью здоров, по крайней мере, положит конец разговорам на эту тему.

– Думаю, это мне не повредит.

– Значит, ты покажешься Уоррену?

– Ладно, – киваю я. – Покажусь.

– Вот и хорошо. – Элиза торжествующе улыбается. Кто бы сомневался, что она в конце концов добьется своего! Она награждает меня торопливым поцелуем в губы. – И ради всего святого, Проктор, съешь что-нибудь на завтрак.

Она скрывается в спальне и незаметно выпархивает из дому. Сказано все, что можно, и мы оба знаем: ситуация вряд ли изменится. Да Элизе этого и не надо. Все заранее отрепетировано: Элиза проявляет заботу обо мне и, высказав свои мысли вслух, идет заниматься своими делами. По моему опыту, общение между людьми в немалой степени состоит из подобных обменов фразами. Это не столько разговор, сколько параллельное признание: оба по очереди произносят свои внутренние монологи, не слушая друг друга. В моем утверждении нет цинизма или намека на собственное превосходство. В этом я ничем не отличаюсь от других.