Воспоминания о первой поездке в Адмиралтейство при новой власти долго не давали ему успокоиться. Случайные личности, пришедшие к руководству Военно-морским ведомством, в считанные дни сознательно уничтожили то, что до них кропотливо создавалось годами. Разведка Балтийского флота, выпестованная стараниями адмиралов Николая Оттовича Эссена, Адриана Ивановича Непенина, их талантливых сослуживцев Ильи Ивановича Стрельцова, Ивана Ивановича Ренгартена и многих других офицеров, превращалась из боевого органа в никчемную организацию. Эссен, Непенин, Стрельцов давно ушли из жизни и, слава Богу, не видят этого позора. Даже Ренгартен, доброжелательно встретивший октябрьский переворот, уволился со службы и устроился преподавателем Морской академии, читает теорию разведки на кафедрах истории морской войны и службы Генерального штаба. Перед уходом из штаба он сказал Тихонову:

– Владимир Константинович, больше в такой обстановке я служить не имею возможности. Смотреть, как уничтожают разведку, мне невыносимо. Будто собственное дитя теряю. Уж лучше стану «академиком», буду теперь читать в лекциях сухую теорию. Для души спокойнее. А вам, думаю, стоит еще послужить. Вы – человек довольно-таки молодой. Поэтому, может быть, на ваше время еще выпадут светлые времена.

Но до светлых времен дожить было сложно.

29 января 1918 года стало известно, что высший орган страны, Совет Народных Комиссаров, издал декрет и ликвидировал Морское министерство. Вместо него появился новый Рабоче-Крестьянский Красный Флот, руководителем которого утверждалась Верховная Морская коллегия. 15 февраля, по постановлению этой Морской коллегии и по настоятельному требованию комиссара Генмора Раскольникова, разведка Морского генерального штаба упразднялась. В постановлении коллегии это решение объяснялось тем, что «при изменившемся политическом и социальном строе старая разведка не может выполнять своего назначения». В пояснительной части указывалось, что в большинстве своем русские военно-морские агенты за рубежом не одобрили октябрьский переворот и вряд ли могут оставаться лояльными по отношению к Советской власти. Что же касается созданной за границей агентурной сети, то с начала войны она нацеливалась в основном против Германии. А поскольку с Германией Советская Россия в то время как раз вела переговоры о подписании мирного договора, потребность в агентурной разведке полностью отпадала.

В этой связи Верховная Морская коллегия дала начальнику Морского генштаба Беренсу соответствующие указания. В тот же день Евгений Андреевич телеграфировал подчиненным: «Я получил приказание ликвидировать все заграничные организации морской разведки. В создавшейся обстановке никакие сведения нами использованы не могут быть, а потому и продолжение агентурной работы для России является бесцельным».

Тихонов негромким голосом зачитывал полученные документы офицерам разведывательного отделения, которые собрались у него в кабинете. Когда чтение было закончено, наступила тишина. Среди этой тишины как вздох прозвучал чей-то тихий голос:

– Ну, теперь только пулю в лоб…

Подавленные разведчики разошлись, а Тихонов под впечатлением новостей взялся писать шифровку в адрес комиссара Раскольникова, в которой на примерах доказывал, что совершена огромная ошибка. Как сам Федор Федорович, так и члены Верховной Морской коллегии, принимавшие историческое решение о ликвидации морской разведки, вряд ли в полной мере задумывались о возможных последствиях этого события. А последствия могут стать катастрофическими, писал им офицер-разведчик, прошедший войну.