Посему порешали купить в Вилково трех поросят: двух кабанчиков и свинку. «Пацанов» окрестили Борькой и Поршнем из-за чернявой масти последнего, а свинку – Машкой. Было поставлено жесткое условие – отсутствие запаха свинарника, то есть сами поросята и их апартаменты должны быть чистыми и вымытыми в любое время суток. Наверное, это и в самом деле были самые чистоплотные свинята в мире, так как чистка и мытье проводились по нескольку раз в день. Место проживания для них определили в швартовом посту на корме по левому борту.

Весь экипаж принял деятельное участие в свинском проекте. Все-таки хрюшки стали своего рода отдушиной, напоминающей, что где-то далеко на берегу есть другой мир, и всеобщими любимцами. Чистота в месте их проживания была идеальная, и ни одна досмотровая комиссия ни разу ничего не унюхала и не обнаружила. Дойти и обнаружить этот пост было непросто, так что все было шито-крыто.

Поросята росли, набирали вес, но подрастающая Машка была очень недовольна своими «кавалерами». Столь откровенное пренебрежение свинским очарованием объяснялось просто: оба подсвинка были кастрированы еще в раннем возрасте, и на Машкины приставания оба евнуха совершенно не реагировали, не понимая, чего добивается от них эта дура, злобно тыча своим пятачком в их лоснящиеся бока.

До поры до времени все шло хорошо, но однажды на переходе в Усть-Дунайск где-то в середине октября после прохода Босфора боцман помыл поросячьи апартаменты и окатил питомцев водой из шланга. Дело было вечером, а с приходом в порт назначения обнаружили групповое заболевание подсвинков. Сначала был испуг: «Эпидемия свиного гриппа!» Приглашенный из Вилково ветеринар определил банальную простуду, но вылечить ее на судне оказалось невозможно. Нужно списать на берег или пустить на мясо. Весь экипаж дружно отказался пожирать своих питомцев, словно опустился бы до каннибализма. В итоге списали их на берег, отдав в «хорошие руки». Отныне экспериментами по созданию подсобного хозяйства больше не занимались. Чайкам не следовало беспокоится, снова никто не покушался на съестные остатки, все вернулось на круги своя.

Оба больших дунайских лихтеровоза обычно ходили с дифферентом на нос, или, согласно флотской терминологии, «свиньей», что никак не связано с попыткой завести новое подсобное хозяйство, довольно, уже попробовали. Столь неприглядное обстоятельство было вызвано тем, что «фалды», то есть консоли, на и внутри которых находился синхролифт – устройство грузоподъемностью 2700 тонн, образовывали своеобразный бассейн размером 46×26 метров. Консоли заглублялись на два метра, и объем воды, который приходилось возить с собой, достигал порядка 2400 кубических метров. С законами физики не поспоришь. Приподнимая «фалды», то есть немного изменяя дифферент на нос, значительно уменьшали объем вынужденного балласта. Какую-то толику, возможно, добавлял и ледовый пояс, наиболее прочный в носовой части вследствие большей толщины металла.

Очень точно выразился академик-корабел Крылов: «Теория без практики мертва и бесплодна. Практика без теории вредна и пагубна». Исходя из его постулата, решили провести эксперимент. Перед выходом из Бомбея в воду между консолей сбросили пустую бочку из-под масла, естественно не сливочного. С приходом в Усть-Дунайск она оказалась там же, будто и не было 4000 миль пройденного пути. Теория и в самом деле подтвердилась практикой, эксперимент окончательно поставил точку на всех сомнениях, тем более что даже штормы с ветрами и течениями не смогли выбросить ее из создавшегося бассейна. Таким образом, бочка в очередной раз подтвердила свою незаменимость, недаром древнегреческий философ Диоген, впервые провозгласивший космополитизм, создал принципы своего учения живя в бочке.