– Вот как? А я просил меня известить сразу, если у наших пациентов случаются изменения без применения препаратов.

– Доктор, у вас вчера был выходной. Вы должны отдыхать, как и все мы. Иначе станете сами нашим пациентом.

– Увы, но вы правы, Наина. – доктор кивнул, признавая правоту сестры милосердия – Спасибо. Кстати, вы сегодня сами должны быть выходной, если мне не изменяет память?

– Доктор…

– И не спорьте! В город приехал бродячий театр. Сходите на представление. Вам тоже надо развеяться. Употребление амфетамином регулярно не доведёт вас до добра. Это я как доктор и друг вам говорю. Отдохните. Развейтесь. Вы молоды и должны жить не смотря ни на какие преграды.

– Хорошо. Тогда я пошла. – кивнула девушка и проводив глазами доктора, вздохнула. Идти куда-либо совершенно небыло настроения. Только доверенный персонал знал, что в старом флигеле, где теперь жили только сотрудники госпиталя, был ещё один постоялец. И если на Наину газ VK не действовал совсем, то на её младшую сестру газ подействовал за двоих и из кататонии она вышла абсолютно безумной. Именно она жила в комнате, обитой ватой, в смирительной рубашке и под опекой старшей сестры.

– «Где это я?» – первая мысль, которая пришла в голову, не была оригинальна. Хотя, если честно, приходила не в первый раз. Но в прошлые два раза мысль быстро находила ответ. В конце концов, такое возможно, когда часто мотаешься в командировки и уже не узнаёшь гостиницы. А иногда начинаешь их путать. Сегодняшняя комната на номер в отеле не походила. Грязно-жёлтая комната с мягкими стенами и полом воняла мочой, блевотиной и чем похуже. Дверь тоже обита. В двери глазок. Ну, как глазок? Скорее иллюминатор размером с суповую тарелку и забран медной решёткой в четыре клетки. Над дверью лампа без колпака. Не сильно яркая, скорее тусклая. И горит каким-то странным, как будто чёрным светом. На камеру КПЗ не похоже. «Где это я?»

– «Что это на мне?» – а вот вторая мысль была уже оригинальной. Не помню я такого за собой, чтоб одежду не опознал. Точнее, часть одежды. Вернее, опознал, но не сразу. Да и то, скорее логически. Одежда напоминала ночную рубашку. Ноги были явно голые, да и нижнего белья не ощущал. Зато руки были надёжно зафиксированы рукавами. А на груди были какие-то ремни.

– «Смирительная рубашка? Я в дурке? Я же не пью!» – третья мысль вызвала панику, но не сильную. Мало ли что могло произойти. Работа у меня нервная. Водку не пью. Не курю вообще. Таблетками не балуюсь, даже валериану не пил. Стресс снимаю… общением с дамами. Иногда – замужними. Так что травмы вполне возможны. Хм… Может по башке прилетело от рогоносца? То, что ничего не болит – не аргумент. Может время прошло уже? А с кем я был последний раз?

Основная проблема такого положения была в том, что с туалетом была просто беда. В углу камеры, ну или палаты, была дыра, куда человеку не пролезть, даже если его фамилия Копперфильд. Так что попасть струёй со связанными руками было не просто. Но я, в основном попал, после чего и заподозрил, что где-то в роду скрываются циркачи – акробаты. Облегчившись, стал задумываться о том, куда меня всё же занесло. Постучал в дверь коленом, но обивка надёжно изолировала любой шум. Орать не хотелось. Да и смысла, похоже, небыло. Приложив ухо к иллюминатору, услышал долгий крик, на который никто не реагировал. Похоже, местные привычны и к шуму, и к его источникам.

Оставалось только сидеть и копить силы. Должны же хоть иногда кормить и поить? Вот там с живым человеком и переговорю. А говорить с людьми я умею. Меня за это шеф и ценил и даже закидоны с дамами прощал и покрывал не раз, вытаскивая из очередного загула.